В лесу, неподалёку от родника, мы видели домики — там живут 200 заключённых, которые под присмотром конвоя работают на строительстве железной дороги.

Вскоре мы отправились дальше и всё время, хотя и медленно, поднимались вверх. За станцией Керак мы проехали через туннель длиной 960 метров, пробитый в горном хребте Нюкжа. Туннель построен на высоте 860 метров над уровнем моря, а над ним возвышается ещё 43 метра горной породы. Здесь вечная мерзлота, и летом оттаивает лишь очень тонкий поверхностный слой почвы.

Теперь стало красивее — больше гор и долин. Мы всё время едем вперёд через леса, взбираемся на горы и кручи, на насыпи высотой до двадцати метров, а под нами — обрывы. Погода стоит ясная, и даже по ночам всё прекрасно видно при ярком свете луны. Поздно вечером мы останавливаемся на ночлег на станции Ольдой. Я долго гулял вдоль поезда в лунном свете с инженером, который раньше служил на станции Таптугары. Он много и интересно рассказывал о местной жизни. Земля тут везде мёрзлая и оттаивает лишь в конце июля — да и то не более чем на два метра. Но и на этом тонком слое почвы удаётся выращивать отличные овощи за короткое лето. Картофель всходит к 10 июня, а вот в середине августа уже могут ударить сильные заморозки. Но и за эти два летних месяца всё очень быстро вырастает. Инженер посадил 3 пуда картофеля в середине мая и снял урожай в 30 пудов в августе. То же самое касается и свёклы. Он посеял свёклу на шести квадратных метрах в мае, а снял 5 пудов.

Лошади тут круглый год пасутся на воле и должны сами находить себе корм. Снега практически не выпадает, так что они могут найти траву и зимой, хотя она и будет мёрзлой и высохшей. Морозы опускаются до минус пятидесяти, и животные страдают от холода. Они сильно тощают, но летом вновь нагуливают жир.

Тут довольно оригинальный способ разводить коров — у них не отнимают телят. Коровы дают себя доить, но только их одновременно сосёт телок. Половина молока достаётся ему, а половина — людям. Здесь монгольские коровы. Инженер рассказал мне, что не знал об этих особенностях породы, когда покупал корову. Поэтому он отнял телёнка и забил его на мясо, чтобы иметь побольше молока для себя. Но корова вообще перестала доиться, пришлось забить и корову.

Снега тут выпадает так мало, что даже не устанавливается санный путь. Поистине суровая страна, которая не вознаграждает своих жителей за морозы даже возможностью покататься на лыжах или коньках!

Четверг, 16 октября.

Мы едем дальше по всё такой же горной стране, лес только стал пониже и пореже. Тут уже растут не деревья, а какие-то хворостины, с трудом можно найти хотя бы одно дерево, пригодное для телеграфного столба. Ветер просто гнёт эти жалкие деревья, у которых корни растут вдоль поверхности земли, и валит их целыми десятками метров. Да ещё непрекращающиеся лесные пожары пожирают лес без зазрения совести, о чём говорят обгоревшие пни да искалеченные обугленные стволы. Растёт тут только лиственница.

Мы доехали до моста через Житкан, где, как рассказал мне тюремный надзиратель, сошёл с рельсов поезд с восемью вагонами и упал в пропасть всего несколько дней назад. Высота тут 16–17 метров. Страшно даже смотреть вниз! Паровоз сложило, как шапокляк[129], и просто порвало, как будто он был из бумаги. Вагоны упали один на другой, и нижние были совершенно изуродованы, но именно там, в самом нижнем, где всё было переломано в щепки, и ехали три человека. Один — кондуктор — погиб, а двое других отделались лёгкими ранами.

По Забайкалью до Куэнги

Вечером мы наконец пересекли границу Амурского края и оказались в Забайкалье. Теперь перед нами был прямой путь, и мы до позднего вечера ехали в лунном свете по дикой и пустынной стране гор, однако не такой печальной и однообразной, как на оставшемся позади участке дороги. Холодно, всего двенадцать градусов.

Пятница, 17 октября.

Дорога медленно идёт в гору по долине вдоль Амазара.

На этом участке работает много заключённых. Мы видели целые их толпы под конвоем солдат, а возле станции Раздольной выстроена целая колония, в центре которой возвышается церковь.

За станцией Пеньковой дорога идёт зигзагами, но всё время в гору, очень резко вверх. Вскоре мы достигли наивысшей точки Амурской железной дороги в 850 метров над уровнем моря. Это возле водораздела Амазара и Чёрного Урюма.

Мы перевалили через хребет и так же зигзагами стали спускаться по другой стороне горы. Мы проехали станцию Артеушка и понеслись по долине Чёрного Урюма, вдоль берега этой реки.

Издалека мы видели знаменитое месторождение золотого песка, принадлежащее Кабинету Его Величества. Там было намыто около полутора тысяч пудов с 1868 по 1897 год, однако сейчас золота становится с каждым годом всё меньше. Здесь много приисков, и мы часто видели на берегу рек людей, которые промывали золотоносный песок. Все рабочие на приисках — китайцы, поскольку в Забайкалье нет запрета на их приём на работу.

Дорого идёт вниз и всё так же петляет по долине. Слева от нас поросший лесом Ксениевский хребет, названный в четь цесаревны, высотой до полутора тысяч метров. Это водораздел между Шилкой и Чёрным Урюмом. Мы остановились на красивой станции Ксениевской, где живёт около полутора тысяч человек. На холме стоит небольшая церковь.

Затем мы поехали дальше — до станции Сбега, где встречаются Чёрный Урюм и Малый Урюм и сливаются в реку Чёрную.

Мы вновь поднимаемся вверх и достигаем высоты 600 метров над уровнем моря, а затем спускаемся вниз на станцию Урюм. Начиная отсюда дорога была принята в эксплуатацию два года назад и исправно работала всё это время. На станции Зилово мы отобедали, и как же было странно вновь после долгого перерыва услышать оповещение из уст станционного сторожа: «Поезд отправляется!»

При свете луны мчимся мы дальше со скоростью 60 километров в час, не делая никаких остановок. Наша поездка по Приамурью окончена.

Суббота, 18 октября.

Когда я выглянул из окна купе сегодня ранним утром, то увидел совершенно другой пейзаж. Мы ехали вверх по долине Шилки, и горы по обеим сторонам пути поросли густым березняком с примесью сосны. А на некоторых склонах вообще леса не было — там росла одна только трава. Я также заметил далеко внизу в долине осину и другие лиственные породы, тут практически та же высота над уровнем моря, что и у местности, которую мы проезжали вчера, но климат тут, судя по всему, мягче. Долина Шилки сначала была узкой, а потом внезапно горы расступились, и мы оказались на луговой равнине. Вдоль реки я видел много деревень — больших и малых. Живут в этих станицах казаки. Чем они живут, для меня загадка. Сельским хозяйством они практически не занимаются, лишь сеют немного овса, но он редко когда вызревает и используется в качестве подножного корма для лошадей. Правда, они выращивают картофель и некоторые овощи, ну и ещё тут, конечно, отличные луга. На станциях я повсюду видел много китайцев — в отличие от Приамурья, где я их вообще не замечал.