Даже будучи евнухом, я не имел понятия, что женщины в это время делают в гареме. Я стоял как охранник на ступеньках к запретной территории, скрестив перед собой руки с новым церемониальным кинжалом. Только однажды мне крикнули: «Еще хны!», «Евнух, еще простыней!», «Что? Весь таратир-ат-туркман у мужчин? Быстрей принеси нам поднос!»

Но, как и в Венеции, здесь тоже звучала музыка. Народ Иноны смог собрать оркестр, к которому присоединились музыканты паши Соколли. Играли в основном на барабанах. Под них местные певцы пели традиционные свадебные песни. Принц Мурат нервничал. Его друзья успокаивали его:

— Терпение, молодой принц. У кого же из нас не выходила замуж сестра? Девяносто девять раз из ста все проходит хорошо благодаря Аллаху. И Аллах, кто улыбается вашей семье на полях битвы в Азии, Африке и Европе, конечно же, не нахмурит брови на такое маленькое поле, как брачное ложе.

— Но почему все длится так долго? — волновался Мурат.

— После определенного времени любовь приходит не так быстро, как в юности, — осмелился подать голос старый слуга паши.

— Он загонит меня в могилу! Мой дед обожает его, но я говорю это, потому что они оба стары…

— О, сынок! — Старик попытался защитить своего господина. — Паша Соколли прекрасный человек. У него нет быстроты юности, возможно, но это заменяется стойкостью и здравым смыслом. Если он действует медленно, это потому, что знает, что она девственница. Никто не проливает кровь безрассудно.

Маленькие старые глаза сверкали, но Мурат в нетерпении отвернулся. Два шага — и он у лестницы, которая ведет к свадебной комнате, десять шагов — и он на другой стороне коридора, девять шагов — и он опять на своем месте. Принц наклонил голову и прислушался. Но ничего нельзя было услышать за ударами барабанов.

Вдруг какой-то нарастающий звук прорвался даже сквозь удары барабанов: это были женские трели из гарема над нами. Мурат отодвинул всех, чтобы посмотреть: старая женщина, которая должна была быть судьей в этом деле, шла вниз по ступеням. Она читала отрывки из Корана. Мурат прислушался: она читала отрывки из Суры, где описывается, как злые мужчины пытались опорочить любимую жену пророка. Женщина держала в руках шаровары Есмихан. На них была кровь. Мурат в своей спешке почти сбил меня с ног. Он остановился и посмотрел мне в глаза. Он ничего не сказал, лишь опустил ресницы: только так особы королевской крови могли выразить свое почтение. Затем он ушел, нет, он побежал вверх по ступеням в свой мабейн, где его ждала Сафи.

Барабаны отбивали триумфальный марш, и старая женщина с доказательством шагала взад и вперед, как будто это была персональная победа каждого присутствующего здесь мужчины. Я отошел, чтобы пропустить ее. Я стоял и наблюдал за торжествами на балконе. Когда я уже собрался уходить и повернулся к выходу, представьте мое удивление: за моей спиной выросла фигура моего господина!

Я поклонился.

— Мои поздравления, господин, — сказал я.

— Спасибо, Абдула. — Что-то трепыхалось на его груди под богатой мантией жениха. — Извини меня, я на минутку.

Я отвел глаза в смущении, когда он повернулся к окну. Темный ночной воздух напомнил мне о Большом Канале и маскараде у Фоскари, но это было так давно! Меня охватила зависть к тому, что у него есть, а у меня нет.

Однако пронзительный крик заставил меня повернуться, и я увидел, как черные крылья исчезают в ночи.

— Мой господин, — я с трудом сдерживал смех, — что это такое?

Паша смущенно моргал.

— Я взял его в комнату моей госпожи. В случае, если…

— Вы хотели его убить?

— Перерезать ему горло и использовать его кровь вместо ее.

— Вы бы сделали это? Ради меня?

— Я никогда не сомневался ни в тебе, Абдула, ни в твоей госпоже. Сомневался только в возлюбленной Мурата. Но что можно сделать с любимицей принца? Они осложняют нам жизнь, не так ли? — Он глубоко вздохнул. — Мне нужно было защитить себя в случае… Ты не должен расплачиваться за мою несостоятельность.

Я не совсем понял, что он хотел этим сказать, но знал, что уточнять неуместно.

— Но раз птица улетела живая, еще раз поздравляю вас.

— Мне стоит также поздравить и тебя. Группа моих людей по твоим указаниям отыскала хижину разбойников. Они не нашли там никого, кроме старой женщины, полусумасшедшей, которую нам придется отпустить.

— Воля Аллаха, — пробормотал я. Он говорил, как жених в брачную ночь.

— Да, но это еще не все. Мои люди описали сцену в хижине; семеро убитых разбойников лежали там дня три или четыре. Абдула… — Паша пристально глядел мне в глаза. Я покраснел под его взглядом.

— Поверьте мне, господин, я не убил и половины из этих людей. Там был другой человек, дервиш…

— Дервиш?

— Да. Он убил большинство из них. В то время как я только отвлекал внимание.

— Что за дервиш? Как он выглядел?

— По правде говоря, он напоминал моего старого друга… Но, может, мне просто показалось. Нет, я не могу сказать точно.

— Да. Очень трудно узнать дервишей. Они похожи друг на друга.

— Да, мой господин.

— И они все растворяются, как тени. Но, Абдула, я все равно благодарю тебя. Я бы не смог предстать перед своим господином снова, зная о бесчестии его внучки. Спасибо тебе от всего сердца. — Он пожал мне руку. — Я благодарю Аллаха, что не ошибся в тебе.

Теперь я был рад поклониться, чтобы избежать его взгляда.

Я повернулся и удалился. Паша Соколли сказал мне вдогонку:

— Да, Абдула, ложись спать. Ты это заслужил.

— Спокойной ночи, господин.

— Спокойной ночи, Абдула.

Когда я повернулся, я заметил красно-коричневое пятно на его шее. Еще кровь? Или это хна, которая не успела высохнуть на руке моей госпожи за полдня?

Я оставил своего господина одного праздновать победу, которую он не замечал. Той ночью паша Соколли так и не вернулся на брачное ложе, чтобы подтвердить свою победу…