– Милая, это как чайная ложечка соленой воды против всего Тихого океана, – покачал головой Морт. – Как бы далеко твоя бабуля ни отошла от Дома Давидова, мы все равно остаемся евреями.

– А мне кажется, что слово «христианская» должно хоть немного помочь, – настаивала Бетти.

– Отец Куадрелло сказал, что все в порядке. Морт и Бетти просто заменяют наших настоящих свидетелей, так что я назвала Барбару и Чарли, просто чтобы все поскорее уладить, и святой отец поговорил с ними по телефону.

Морт посмотрел на часы:

– Нам пора выдвигаться в путь. Отец Кадриль не станет ждать нас до вечера.

– Не Кадриль, а Куадрелло, – поправила его Бетти. – Давай без дурачеств, Морт. Не надо злить священника. Эти ребята хотят пожениться, и будет ужасно, если все развалится из-за тебя.

– Но-но, следите за своим тоном, миссис Лак, – погрозил ей пальцем Морт. – А то меня вмиг ославят как подкаблучника.

– Слишком поздно, дружище, – хлопнул его по спине Тони, и вся компания отправилась в часовню.

Чичи и Тони стояли в ризнице перед отцом Куадрелло. Позади маячили Бетти и Морт. Церковник читал священные обеты. Он произносил молитвы на латыни, что повергло Морта в полное замешательство. Бетти бросила на мужа выразительный взгляд, призывая вести себя прилично.

В тесной ризнице витал застарелый аромат ладана и роз. Яркое солнце лилось сквозь оконные витражи – триптих, изображавший святую Анну, святую Маргариту и святую Елизавету, – окрашивая комнату коралловым светом. Отполированная мраморная крестильница пустовала, но уже своим наличием напоминала молодоженам, что однажды у них будут дети – ведь отныне они семья.

Принесенную Бетти корзинку тубероз возложили к подножию статуи Богородицы. Ранее Тони купил два золотых обручальных кольца у одного торговца вразнос, порекомендованного флотским капелланом. Кольцо Тони оказалось тесным, а кольцо Чичи – слишком широким, но подогнать их по размеру и выгравировать слова и даты можно было позже. Как напомнил им священник, с этого только начинается долгий путь подлаживания друг под друга.

И вот святой отец провозгласил их мужем и женой. В этот миг и муж и жена не сомневались, что их любовь продлится до конца их дней. А когда Тони и Чичи поцеловались, то убедились, что унесут эту любовь с собой в вечность. Они желали обрести ту уверенность и защиту, которую дает жизнь в паре, – ведь они знали, что понимают друг друга. Они верили, что брак – это фундамент, на котором они смогут возвести свою жизнь, семью и музыку. Стоя перед священником, свидетелями и Богом, Тони и Чичи поклялись поддерживать друг друга во всех испытаниях, какие принесет им судьба. А уж о всем прочем, как им казалось, позаботится любовь.

Бухта на пляже Малибу была окружена с трех сторон внушительными скалами высотой в несколько этажей. Эти стены составляли грот, посередине которого лежала поляна белоснежного песка, а рядом зелено-голубые волны дикого Тихого океана бились о берег, рассыпаясь изумрудными брызгами при ударе о камень. Внутри бухты горная порода напоминала стекающие по свече капли воска – так отполировало время складки серебристого и серого камня.

Тони помог Чичи спуститься к потайному пляжу по каменистой тропке. Держась за руки, они подошли к самой кромке воды. Чичи поразила безмятежность этого места.

– Сюда русалки приплывают молиться, – сказала она, обнимая мужа.

– Ты счастлива, что вышла за меня?

– Зависит…

– От чего именно?

– От того, счастлив ли ты.

Он поцеловал ее.

– Не исключено, что я более чем счастлив, – признался он.

– Мне, наверное, стоит почаще надевать желтое.

– Дело не в платье, Чич, хотя ты действительно выглядела красавицей – да ты всегда красавица. Я более чем счастлив, потому что наконец-то нашел покой, а такое бывает, только когда приходит понимание, где твое место в этом мире. И могу тебе точно сказать, что 14 ноября 1944 года я наконец-то знаю, где мое место.

– Гляди не забывай дату нашей свадьбы.

– Не забуду. Этот день – первый за все двадцать семь лет моей жизни, когда я почувствовал себя дома. И все это благодаря тебе.

– Да я ведь еще ни занавесок не повесила, ни макарон тебе не приготовила.

– Я знаю, что ты умеешь готовить. Ты единственная знакомая мне девушка, которая путешествует с собственным кругом пармезана.

Ступни Чичи провалились глубоко в песок. Ей нравилось, когда накатывал прилив и пенистый край волны подбегал к ней, затем отступал. Она не двигалась с места, и с каждой приливной волной ее ноги оказывались все глубже в прохладном песке.

На пляже не было никого, кроме мистера и миссис Армы. Чичи родилась и выросла на берегу океана, и муж дал ей то, в чем она нуждалась больше всего, – ненасытное, беспокойное бурление океана и привычный ковер из песка. Она подумала с благодарностью, что Тони сам все знал и ей не пришлось просить его об этом.

А для ее мужа калифорнийское побережье оказалось настоящим сказочным краем. Ребенком он представлял себе волшебное место, где дождь идет редко, снег не падает никогда, а солнце не исчезает даже зимой. Их детские мечты соединились, как песок и морская вода.

Тони расстелил на песке покрывало и потянулся к Чичи. Вскоре годы, которые они провели, изучая друг друга, вылились в поцелуи, и их тела соединились так же естественно, как некогда сливались их голоса. Когда Тони нежно ее обнимал, Чичи казалось, что она плывет по воздуху и только его руки удерживают ее у земли. Тони видел в ее глазах отражение облаков, невесомыми шифоновыми складками пробегавших над их головами.

Он прижал ее крепче к себе, и ему почудилось, что прибой уносит из-под них его прошлое, омраченное сожалениями и стыдом. Если кому-то на целом свете и было по силам изменить Тони, то лишь Чичи. Он хотел начать все заново, заново крестить себя и получить право прикоснуться к святыне. Заслуживал ли он ее? Тони не был в этом уверен. Но никогда еще он не подступал так близко к тому, чтобы оказаться достойным всего лучшего, что только могла предложить ему жизнь.

Что до Чичи, то любовь подарила ей исполнение самой заветной мечты, и тем не менее, даже испытывая наслаждение, она почувствовала укол грусти. Она дождалась этой минуты, все, казалось, было правильно, однако ее не покидали сожаления. Своего мужа она знала хорошо, и поэтому для нее было естественным отныне принадлежать ему. Но от мысли, как долго им пришлось ждать, на душе становилось горько. Каким-то образом, несмотря на все счастье, которое она ощутила в это мгновение, его было недостаточно. В первый – но далеко не в последний раз – Чичи поняла, что не может доверять собственным чувствам.

Время коварно вело себя с Тони с Чичи. Казалось, оно не проходит постепенно, а несется вскачь, а то и вовсе испаряется. Каждый раз, когда в прошлом они приближались к совместному счастью, нечто или некто – то, на что они не могли повлиять, – разлучало их. Не стоило прикидываться, будто у них есть гарантия, что они останутся вместе еще на много лет. Уж она-то знала, что за подобное не поручится никто. Она видела, как с ее родителями произошло самое ужасное.