Я открыл дверь и сразу двинулся к мини-бару. Я понял, что перестарался с алкоголем больше, чем мне показалось сначала. Продвигаясь по комнате, я начал отклоняться влево и через дверь, распахнутую самым удобным образом, свалился в ванну. Я лежал в ней несколько минут и самопроизвольно хихикал, не помню уже над чем. Потом собрался с силами и, случайно уронив рулон туалетной бумаги прямо в унитаз, отправился в спальню. Я не очень расстроился из-за намокшей туалетной бумаги, ну, вытащу ее завтра утром, не думаю, что мне понадобится сегодня унитаз. Я открыл мини-бар и был удивлен, приятно удивлен, когда обнаружил, что на этот раз напитки вовсе не кажутся такими уж дорогими.

Я сел на край кровати и открыл первую бутылку. Раздался удовлетворительный треск, и крохотные металлические соединители на крышке щелкнули в моих опытных лихих руках. Алкоголь был приятно крепок. Он обжигал мои губы и язык, словно был моей карой. Мое намерение дойти до высшей точки заставило меня открыть еще одну бутылочку того же самого напитка практически сразу. Некоторое время я сидел, не двигаясь… Господи, я почувствовал, что мне стало очень-очень плохо. Меня могло стошнить в любой момент… Нет, секундочку., все в порядке: прошло. Я нагнулся, достал бутылку «Перно» и раскупорил ее тоже.

В самом начале первого ночи я позвонил Саре.

– Але? – сказала она сонно.

– Это я… я люблю тебя.

– Том…

– Я очень-очень-очень-очень-очень-очень люблю тебя, Сара.

– Том?

– Что?

– Я хочу, чтобы ты немедленно отвалил и больше никогда мне не звонил, ясно?

– Но я люблю тебя. Тебя что, не волнует, что я люблю тебя? Ты сука! Ты – нет! Я это не имел в виду! Не вешай трубку! Пожалуйста… это… я люблю тебя.

– Ты спутал меня с Джорджиной Най?

– Между мной и Джордж все кончено. Кончено.

– Та-а-ак.

– Я хочу быть только с тобой.

– Значит, она бросила тебя?

– Она не бросала меня… сука… это все ее агент, я ему рожу размажу… она не… в смысле, речь идет о тебе и обо мне, она тут ни при чем.

– До свидания, Том.

– Нет! Нет – мне нужно тебе кое-что сказать…

– Счастливо.

– Нет – пожалуйста! Послушай. Я должен тебе сказать об этом, ладно?… Просто дай мне сказать одну вещь.

– Что? Ну что еще?

– Это… так. Сара?

– Что?

– Я люблю тебя.

– Я сейчас выключу телефон.

Связь оборвалась.

Я посмотрел на свой мобильный. «Сука! – завопил я, глядя на него. – Да пошла ты тогда! Если ты так хочешь, то ладно… пошла ты!»

Я снова набрал Сарин домашний номер, но связи не было. Я позвонил Саре на мобильный. Он тоже был выключен, так что я оставил ей сообщение с объяснениями в любви. Теперь мне нечего было делать, кроме как возвратиться к мини-бару.

Не знаю, когда я наконец отключился, но я не продирал глаз до 11.30 следующего утра. Я смутно помнил, что было прошлой ночью, но, используя физические улики вместо собственной памяти, попытался восстановить события.

1) Я продолжал пить, потому что мини-бар был опустошен.

2) В какой-то момент я разбил вазу и попытался спрятать осколки от персонала гостиницы, засунув их в вентиляционное отверстие.

3) Я не знаю, сколько сообщений я отправил, но последние пять из них, что сохранились на моем телефоне, были такого содержания: «я люблю тебя», «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», «ты сраная сука», «я скучаю по тебе» (это было отправлено Джорджи) и – снова Саре – «я люююблюююю тебя».

4) Я очень сильно ошибался по поводу того, что унитаз мне не понадобится.

Я попытался позвонить Саре на трубку, чтобы извиниться за свое поведение прошлой ночью. Возможно, с последующими извинениями за остальные поступки тоже. «Номер недоступен» – получил я ответ. Я решил: либо Сара поменяла номер мобильника, либо внесла мой номер в «черный список». Я был раздавлен отчаянием. Причем не тем вселенским высоким отчаянием, а всего лишь скверным презренным мраком. Эмоционально это было то же самое, что безвылазно сидеть в мокрой одежде, словно я попал под жуткий ливень и насквозь пропитался влажностью и душераздирающей скорбью.

Я был омерзителен, я был настоящей тварью, и причина моей мерзости заключалась в том, что я был тварью. Можно как угодно переставлять слова местами, но никак не избежать вывода о том, что ты – определенно мерзкая тварь.

Я позвонил Эми и договорился о встрече сегодня вечером. Я подготовил тираду: «Неважно зачем… просто мне важно увидеться с тобой. Мне нужно тебе кое-что сказать», но возможности произнести фразу не представилось.

– Эми? Ты свободна сегодня вечером?

– Хм, да. В восемь тридцать в «Галюцци», хорошо? – Да… я…

– Отлично, тогда увидимся. Счастливо.

Готов поспорить, что, когда я звонил, у нее была встреча с другим клиентом. Все пытались подчеркнуть, как мало я для них значу, казалось мне.

Я принял душ и надел единственную чистую одежду, имеющую у меня. После этого я не делал ничего. Вообще ничего. Я полусидел, полулежал на кровати, даже не включая телевизор (все звуки резали ухо и причиняли боль, потому что я страдал похмельем, вообще-то, конечно, я никаким похмельем не страдал, просто любые звуки были бы вульгарным вторжением в мою скорбь: неуместным и раздражающим). Я курил, и курил, и курил, пока не настало время идти на встречу с Эми, а мое дыхание не стало напоминать велосипедный насос.

– Господи, Том, какой ты молодец!

Эми помолчала всего лишь пару секунд после моего – никак не связанного с темой нашей беседы – объявления о том, что я сплю с Джорджиной Най, и теперь глаза ее горели. Она наклонилась через столик, сжала мое плечо и поздравительно потрясла.

– Молодчина! – повторила она.

– Ты же говорила, что она Трахомонстр.

– Так говорят, да, но она Трахомонстр из категории «А». Если разделить количество тех, кто ей засадил, на количество тех, кто мечтал бы ей засадить, то получится невероятно крохотное число.

– Так ты думаешь, что секс с Джорджиной Най это… что? Достижение, которым можно гордиться?

– Совершенно верно. Это же Джорджина Най. В смысле… Господи, Том, молодец какой!

– Сара относится к этому несколько иначе.

– А, понятно… Так Сара знает?

Я зажег сигарету.

– Да… она вышвырнула меня из дома.

– Как она узнала об этом?

– От Фионы. Ну, вообще-то много было всего. Капля за каплей. Но, для краткости, можно просто сказать, что это все сука Фиона.

– Вполне объяснимо.

– Что ты имеешь в виду?