Менати даже не стал прикрывать свою наготу, животную, греховную наготу, которая теоретически могла привести к вызову в священный трибунал и к огненному кресту. Его императорский скипетр, размер и сила которого были предметом обсуждения придворных дам, поник. Император повернул голову в сторону супруги и устало уставился на нее.

— Нельзя сказать, что вы выбрали удачное время для визита, дама моя, — мрачно выговорил он. — Сами видите, насколько запугали эту молодую особу...

— Эта молодая особа, как вы выражаетесь, обычная шлюха! — холодно возразила дама Сибрит. — У нее задница бегемотия, крохотная грудь, и она красит волосы.

Император Менати оперся на локоть и нахмурился.

— Дама моя, я не знал, что вы умеете так грубо выражаться! Неужели возвращается ваше провинциальное естество?

— Мой сеньор, я не подозревала, что у вас такой жалкий вкус при выборе шлюх. Вы сохранили свои привычки солдафона!

— Хватит, дама моя! Вас не приглашали в мои покои, и если не хотите, чтобы я велел вас выгнать, держитесь в рамках приличий!

Дама Сибрит обогнула кровать, схватила простыню за край и резким движением сорвала ее, открыв тело дамы Веронит.

— Сир Жокири Пассит-Паир ждет вас в большой прихожей, дама Веронит. В будущем можете умерить свой пыл: его юная сестра Аннит уже получила прощение Церкви. Мы, первая дама вселенной, должны провести частную беседу с нашим супругом-императором...

Дама Веронит вскочила и бросилась к коридору, ведущему к волновому душу, где оставила одежды.

— Нет, нет, дама моя! — воскликнула дама Сибрит. — Идите в том, в чем мать родила. Пришло время, чтобы почитатели могли реально оценить ваши прелести.

Перепуганная дама Веронит бросила умоляющий взгляд на Менати, но император промолчал. Ему, с одной стороны, не хотелось раздражать свою супругу, а с другой — его соблазняла идея выпустить в коридоры дворца совершенно голую придворную даму. Скандал утешит его самолюбие после жалких любовных подвигов дамы Веронит. Она оказалась не на высоте после обольстительных гримас и словесных обещаний. Единственным существом, которое когда-либо наполняло радостью вторые ночи императора Менати, была его жена, дама Сибрит.

Опустив голову, дама Веронит, с глазами, полными слез, вышла через прихожую в тамбур, двери которого Менати открыл с лежащего на ночном столике пульта.

— Разве не правда, что у нее задница бегемотия? — улыбнулась дама Сибрит.

— Сравнение несколько вызывающее, но я должен согласиться с тем, что вы правы, дама моя... Бедняжка предпочтет умереть в этом коридоре, чем выстоять перед взглядами придворных.

— Успокойтесь, мой сеньор. Даже у Мотогоров голод и жажда сильнее стыда...

Дама Сибрит уселась на край кровати и обвела взглядом беломраморные стены, оранжские ковры, опталиевые фонтаны. Ее глаза остановились на овальном витраже двери, ведущей в личный сад. И с печалью подумала, что некогда эта комната видела их объятия, слышала их поцелуи и нежные клятвы.

— Полагаю, вы нарушили половину правил этикета не затем, чтобы обсуждать задницу дамы де Мотогор, — заговорил император.

— Я пришла поговорить с вами о сновидении, мой сеньор.

— Сновидении? Вы пересекли весь дворец, бросили вызов церемониймейстерам, с жестокостью лишили императора любовных утех, чтобы рассказать о сновидении? Вы издеваетесь надо мной, дама моя?

Дама Сибрит встала и подошла к витражу.

— Я уже забыла сказочную роскошь этого сада, — мечтательно пробормотала она.

Приглушенный свет наземных прожекторов подчеркивал округлые и прозрачные лепестки ночных флиотов, до бесконечности отражался на камнях аллеи, скатывался вместе с журчащими каскадами в огромный фонтан из черного камня. Она вспомнила долгие вторые ночи, проведенные в наполненном ароматами и волшебными звуками саду императора. Они занимались любовью на траве, как звери, как примитивные люди. Под дуновением ветра, когда ласки императора Менати подстегивали чудесную дрожь от осознания запретов, наполняли ее редкостными чувственными ощущениями.

Она завлекала мужчин в свои покои, пытаясь вновь ощутить чудесные мгновения удовольствия и отрешенности, но чувствовала лишь разочарование и отвращение. Все они оказались слабаками во всех смыслах этого слова, словно отказывались от своей мужской сути и проявлений жизни ради возможности стать придворным. Ей нужно было насилие, она любила ощущать резкий вкус пота и крови, ей хотелось, чтобы ее брали с яростью, причиняли боль, а они осторожно касались ее, поглаживали, запутывались в бесконечных играх рук и языка, бесполезно тянули время, готовя ее к наслаждению. Проза Герехарда де Вангува, великого эрудита, крайне навредила профессии любовника.

— Итак, дама моя! Я жду объяснений! — нетерпеливо произнес Менати.

Дама Сибрит быстро обернулась. В ее великолепных бирюзовых глазах вспыхивали яростные огоньки.

— Прежде всего я должна посвятить вас в одну из своих тайн...

— Если вы говорите о многочисленных любовниках, дама моя, то ваша исповедь совершенно бесполезна. Я уже давно информирован об интимных и тайных играх, которые вы организуете в своих апартаментах. Я терплю их, потому что крайне снисходительно отношусь к вам... Быть может, ностальгические воспоминания о наших объятиях на траве этого сада... Напротив, я не смог найти подтверждения безумным слухам, которые ходят на ваш счет: говорят, вы убиваете мужчин, которые не смогли вас удовлетворить, и купаетесь в их крови. Моим информаторам не удалось отделить ложь от правды, но есть подтверждения, что придворные, отпрыски знатных семей, высшие офицеры и даже простые слуги и гвардейцы исчезли при таинственных обстоятельствах, не оставив ни малейшего следа...

— Вселенная обширна, мой сеньор, — вздохнула дама Сибрит, пожав плечами. — А у мужчин иногда возникает необоримое желание увидеть новые горизонты...

Менати вскочил и голым присоединился к своей супруге, стоявшей у витража. Его черные сверкающие глаза вонзились в светлые озера глаз собеседницы.

— Берегитесь, дама моя! — глухо проговорил он. — Титул императрицы не дает вам всех прав.

— Верно, мой сеньор, но титул императора наделяет его всеми обязанностями.

— Уточните свою мысль!

— Моя тайна касается моих снов, а не любовников. Если следите за мной, поменяйте информаторов, они так неловки. А в постели не могут удержаться от соблазна все рассказать... Я только что сказала, что вижу пророческие сны.

— Проклятие! Вы начинаете пугать меня, дама моя!

— Если я до сих пор скрывала это от вас, то только потому, что опасалась осуждения со стороны Церкви Крейца. Инквизиторы считают пророчество элементами колдовства. Я старалась избежать скандала, который обязательно произошел бы в случае судебного процесса над первой дамой империи Ангов, обвиненной в колдовстве. Но не могу молчать после сегодняшней второй ночи. — Она быстро оглянулась. — Надежны ли ваши покои, мой сеньор?