– А ну вдарим по ним, девочки! – громко выкрикнул он, и Гарет Суэйлс, чья голова торчала из водительского люка «Горбатой Генриетты», повернулся в его сторону. Во рту он держал только что прикуренную сигарку.

– Noli illegitimi carborundum! – До Джейка его клич донесся неясно, заглушаемый ревом двигателей и свистом ветра, после чего он переключил все свое внимание на управление несущейся вперед машиной, стремясь как можно скорее ворваться в зияющую брешь в рядах итальянцев.

И тут разворачивающаяся впереди него сцена начала резко менять характер. Доведенные погоней до полной экзальтации, итальянские вояки внезапно с опозданием обнаружили, что роли в этом спектакле полностью переменились.

Граф поймал на мушку очередного всадника, взял небольшое упреждение, совсем чуть-чуть, на толщину волоса, поскольку пуля «манлихера» имела очень высокую дульную скорость, а расстояние не превышало сотни метров.

Он ясно видел, как она угодила в цель, как дернулся в седле всадник и кувырнулся вперед через шею лошади, но не упал. Винтовка выпала у него из рук и полетела на землю, но человек отчаянно вцепился в гриву коня, хотя его грязно-белая шамма окрасилась на плече кроваво-красным.

Граф выстрелил еще раз, целясь в шею лошади, и увидел, как страшный удар пули сшиб животное с ног и оно тяжело свалилось на своего раненого всадника, испустив последнее короткое ржание.

Граф радостно засмеялся, страшно возбужденный.

– Сколько, Джино? Сколько уже?

– Восемь, мой полковник!

– Продолжай считать! – крикнул граф, поводя винтовкой и выискивая следующую цель и ловя ее на мушку. И тут, совершенно внезапно, он замер на месте, дуло винтовки задрожало и опустилось к сияющим носкам сапог. Нижняя челюсть у него отвисла, словно выскочив из суставов, и повторила в своем движении путь винтовочного дула. Его недавний испуг вдруг вернулся, едва забытый в возбуждении от преследования, вернулся с такой силой, что в животе что-то ухнуло вниз, а ноги разом стали ватными.

– Мария милосердная! – прошептал он.

Горизонт ожил и зашевелился, превратившись в одну непрерывную надвигающуюся массу от одного края до другого, насколько хватало глаз. Графу потребовалось немало времени, чтобы осознать, что он видит, понять, что вместо пятнадцати всадников вдруг возникли тысячи и тысячи, и вместо того чтобы удирать, они надвигаются на него со скоростью, которую он никак не мог бы счесть возможной. Пока он так смотрел в полном оцепенении, вражеские всадники ряд за рядом выскакивали откуда-то прямо из земли и стремительно мчались на него, прорываясь сквозь белесую пылевую завесу. Он видел красноватые как кровь отблески заходящего солнца на обнаженных клинках, слышал дробный топот копыт, похожий на грохот гигантского водопада. И, едва слышные сквозь этот грохот, до него доносились боевые кличи всадников, от которых стыла в жилах кровь.

– Джузеппе! – едва выдохнул он. – Давай поскорее отсюда! Быстро! – Этот приказ нашел положительный отклик в душе водителя. Он так резко повернул огромную машину, что и без того ослабевшие ноги графа подогнулись и он рухнул назад, на обитое кожей сиденье.

Позади и по бокам «роллса», рассеявшись на добрых четверть мили, шли тридцать грузовиков «фиат» с солдатами в кузовах. Несмотря на яростные меры, предпринимаемые водителями, грузовики постепенно отставали от стремительно уходящего «роллса» и теперь болтались где-то почти в тысяче ярдов позади него. Однако азарт преследования так охватил всех вояк, что они, забравшись на крыши грузовиков, на тенты кузовов, висели там гроздьями, вопя и улюлюкая, как охотники на травле лис.

И вот теперь вся эта фаланга тяжелых машин, продвигавшаяся вперед почти бок о бок по пересеченной местности со скоростью, которая привела бы в ужас представителей фирмы-производителя, внезапно была вынуждена срочно сменить направление своего стремительного движения и повернуть назад, не теряя при этом скорости.

Водители двух ведущих машин, чья задача была наиболее сложной в свете нависшей опасности, разом решили эту проблему, вывернув рули до отказа – один вправо, другой влево. Они развернули машины и врезались друг в друга, радиатор в радиатор, на скорости более шестидесяти миль в час. В издаваемом ими реве, в облаках пыли, дыма и пара, в ужасном грохоте и звоне бьющегося стекла и гнущегося и рвущегося металла сидевшие в кузовах пехотинцы-чернорубашечники рассыпались по земле как зерна перезрелой пшеницы или повисли на разнообразных металлических частях, торчащих из кузовов грузовиков. Оба грузовика, теперь неразрывно связанные друг с другом, медленно осели на лопнувших рессорах, и не успела поднявшаяся пыль осесть и рассеяться, как раздался жуткий грохот, от которого у всех затряслись поджилки, – взорвалось содержимое топливных баков, исторгнув вверх высоченные, почти вулканические столбы пламени и черного дыма.

Водители остальных машин как-то умудрились развернуться без серьезных столкновений и повреждений и спешно рванули назад, в ими самими поднятые тучи пыли, преследуемые идущей галопом и дико вопящей конницей.

Граф Альдо Белли не мог заставить себя обернуться и посмотреть назад через плечо, совершенно уверенный, что увидит в нескольких дюймах от себя свистящую, острую как бритва саблю, и он нагнулся над водителем, подгоняя того ударами кулака, как молотком колотя по ничем не защищенной голове и плечам.

– Быстрее! – орал граф, и его великолепный баритон поднимался до высот неуверенного контральто. – Быстрее, идиот! Или я тебя расстреляю! – И он снова врезал водителю в ухо, испытывая при этом некоторое облегчение, поскольку «роллс» обогнал задние грузовики, немного отставшие от дезорганизованной массы спасающегося бегством батальона.

Теперь он наконец почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы оглянуться, и испытываемое им облегчение стало еще более полным, когда он понял, что «роллс» легко может уйти от всадника. И к нему тут же горячей волной вернулось мужество.

– Мою винтовку, Джино! – скомандовал он. – Винтовку давай! – Но сержант в этот момент как раз пытался навести объектив своей камеры на преследующую их орду, и граф стукнул его по голове. – Идиот! Это война! – провыл он. – А я воин! Давай сюда винтовку!

Джузеппе, водитель «роллса», услышав это, решил, что граф желает, чтобы он сбавил ход, но при первой же попытке снизить скорость получил еще более звучный удар по затылку, а голос графа снова обрел истерически-пронзительный тон.

– Идиот! – визжал он. – Ты что, хочешь, чтоб нас тут убили?! Быстрее, еще быстрее! – И водитель с огромным облегчением вдавил ногу в педаль газа, утопив ее в пол, и «роллс» снова рванулся вперед.

Джино стоял на четвереньках у ног графа, потом поднялся, держа в руках «манлихер», который и протянул графу.

– Она заряжена, граф.

– Отлично, храбрец! – Граф собрался с силами, встал поустойчивее, держа винтовку у бедра, и огляделся в поисках мишени. Эфиопская конница уже сильно отстала, а «роллс» обогнал большую часть грузовиков с солдатами – они теперь оказались между графом и преследователями. Граф уже хотел было приказать Джузеппе сместить машину вбок, на фланг отступающей колонны, чтобы получить широкий сектор обстрела, взвешивая свои шансы подстрелить кого-то из этих черных всадников с безопасного расстояния и соизмеряя удовольствие от этого с возможной физической опасностью для себя самого. Он повернулся назад, по-прежнему пребывая в весьма неустойчивом положении на заднем сиденье, и взглянул в сторону неприятеля.