имя, прежде чем сорвешь голос? — предложил он, протягивая мне руку через стол.

Я отодвинулась от него, откинувшись назад и склонив голову, разглядывая его.

— Ты постригся, — с улыбкой отметила я. Грубая борода и растрепанные волосы, которые он отрастил в яме, были тщательно сбриты, оставляя лишь тень на смуглой коже. Более суровая стрижка привлекала внимание к выразительным чертам его лица, и я почувствовала, что мой взгляд блуждает по его лицу, пока я прикусываю нижнюю губу. Его глаза смотрели на меня так же пристально, и я не могла не вспомнить тот поцелуй, который он подарил мне во Дворе Орденов, моя кожа затрепетала от воспоминания о его прикосновении. — Тебе идет.

— Знаешь, что будет смотреться на мне еще лучше? — спросил он, его губы скривились в грязной ухмылке.

— Я? — догадалась я, вскинув на него бровь.

Син рассмеялся, и от его грубого тембра голоса у меня свело пальцы на ногах.

— Думаю, если мы оба согласны, то самое время попробовать.

Я закатила глаза, откинула свои длинные волосы через плечо и схватила клубнику.

— Ты любишь сладкое, Син? — спросила я, вертя между пальцами ярко-красную ягоду.

— Я люблю класть в рот сладкие вещи, — согласился он. — А ты — самое сладкое, что я видел за весь год.

Я рассмеялась и широко улыбнулась ему, наклонившись чуть ближе и пододвинув к нему миску с клубникой.

— Меня нет в меню. Но вот это есть, если хочешь?

Его взгляд упал на ягоды, и он облизал губы таким образом, что я всерьез задумалась над его предложением отправиться к нему в камеру. Но меня послали сюда, чтобы вытащить его из этого места. Син Уайлдер — это работа, и если я позволю себе поддаться его обаянию, это только все усложнит.

— Что ты хочешь за них? — серьезно спросил он.

— Не все является сделкой. Это просто клубника от друга.

Я пододвинула к нему миску, и его взгляд сузился в подозрении.

— Услуга за услугу. Ты даешь мне клубнику, я должен дать что-то тебе. Если ты еще не поняла, что именно так здесь все устроено, дикая девочка, значит, ты действительно щенок.

Я закатила на него глаза, мой взгляд зацепился за татуировку, набитую на тыльной стороне его руки. Это были часы, подвешенные на цепочке, которая обвивала его запястье. По обе стороны от цепочки были нацарапаны римские цифры, а время на них показывало тринадцать минут девятого.

— Тогда расскажи мне историю, — попросила я, протягивая руку, чтобы коснуться пальцем татуировки. — Почему именно эта татуировка?

Син глубоко вдохнул и развернул свою руку, чтобы поймать мою, переплетая наши пальцы вместе, и удовлетворенно застонал.

— Это точное время и дата моего самого первого убийства, — заговорщически прошептал он. — Ты хочешь узнать, сколько времени мне понадобилось, чтобы задушить его?

— Я хочу знать, что он сделал, — мгновенно ответила я.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Син, наклонив голову, наблюдая за мной, пока он заталкивал клубнику в рот одну за другой.

— Ты убиваешь только плохих парней, — сказала я. — Так что же сделал номер один, чтобы подтолкнуть тебя к этому?

Син доел клубнику и ухмыльнулся поверх миски.

— Что я получу за этот ответ? — спросил он. — Моя клубника уже закончилась.

— Мне казалось, мы говорили, что это не обязательно должно быть сделкой?

Син неожиданно стукнул другим кулаком по столу, заставив весь поднос подпрыгнуть. Я не вздрогнула, но выдернула свою руку из его руки, слегка приподняв бровь.

— Ты меня не слушала, — прорычал он, свет в его глазах превратился в тени.

Я поднялась на ноги и положила руки на стол, а затем низко наклонилась, смотря прямо в его глаза.

— Это ты сказал, что мы обмениваемся чем-то, Син, — напомнила я ему, позволяя своему тону Альфы звучать в моем голосе. — То, что я однажды подыграла тебе, не означает, что я теперь буду плясать под твою дудку. Я оставлю тебя подумать об этом.

Я повернулась к нему спиной, демонстрируя тем самым, что не уважаю его, и направилась через зал к своей стае.

Позади меня неожиданно раздался его громкий смех, и он начал снова и снова стучать кулаком по столу.

— Я люблю смотреть, как ты уходишь, дикая девочка! — крикнул он мне вслед.

Я подняла средний палец и выставила его так, чтобы он видел, пока я продолжала уходить, и к тому времени, когда я опустилась рядом со своей стаей, улыбка на моем лице казалась высеченной навсегда. Может, у Сина Уайлдера и не все в порядке с головой, но я была уверена, что мне это нравится.

К счастью, Банджо закончил свою песню в мое отсутствие, и я погрузилась в размышления, слушая, как моя стая болтает и сплетничает вокруг меня. Их разговоры обычно были слишком незначительными, чтобы сильно меня заинтересовать. Их жизнь была настолько ограничена этим местом, что темы их разговоров почти всегда сводились к тому, кто с кем трахается или какие мелкие драки произошли. Мой разум все еще жил свободно, вне Даркмора и его мелкой политики, и если я не сосредотачивалась на своих планах побега, то предпочитала думать о своей семье, которая ждала меня. Другие, как правило, избегали этого, не желая тосковать по тому, что они оставили позади и упустили.

— Двенадцать! — голос Кейна донесся до меня сквозь толпу заключенных, но я притворилась, что не слышу его, оставаясь в толпе своих Волков.

Я обхватила рот руками и завыла в потолок, побуждая своих Волков поднять вокруг меня громкий шум, ухмыляясь про себя.

Они кружили вокруг меня, касаясь моей спины и рук, отталкивая друг друга, чтобы подойти ближе, когда я оказалась в центре группы, и я поощряла их подходить ближе. Моей улыбки было достаточно, чтобы подтолкнуть их, и стая из примерно сотни Оборотней плотно сомкнулась, не подпуская Кейна.

Сонни напряг мускулы и обхватил меня рукой, в его темных глазах плясало веселье. Он прижался к моим волосам, и я поддалась своим Волчьим инстинктам, прижавшись к нему на мгновение.

— Что ты задумала, Альфа? — тихо спросил он.

— Я? — невинно переспросила я. — Когда это я что-нибудь задумывала?

Я заметила, как Кейн движется ко мне сквозь толпу Волков с выражением лица, подобным грому, но быстро отвела взгляд.

— Почему бы тебе не перевестись в наш блок, Альфа? — многозначительно спросил Бретт, придвигаясь ближе ко мне и забираясь на стол. Он был высоким и широкоплечим, с суровой внешностью и темными глазами, которые обещали неприятности, но без запаха Альфы на нем, он просто ничего не вызывал во мне. —