рисунков, картин и произведений смешанной техники, оно представляет собой не что иное, как грандиозное предсказание расхождения человека и машины, которое позволяет сохранять и уважать лучшие качества того и другого.

Хотя цифровая сфера оказывала самое разное влияние на мир изящных искусств и эстетики, немногие художники ответили на него такими же амбициозными и пронзительными работами, как у Эрнесто Кайвано. В поразительной серии рисунков под названием «После лесов» Кайвано рассказал историю несчастных влюбленных – Версуса и Полигон, чей роман, разлука и последующая эволюция служат аллегорией фундаментальных противоречии и резонансов природы и технологии[714]. Джоао Рибае, бывший куратор List Visual Art Center в MIT назвал этот нарратив «смесью фольклора, волшебной сказки и научной спекуляции», которая «служит поиску смысла, потерянного в нашем изобилии информации»[715].

Стилистика работ разная – от драматической до строгой и формальной, и этим они напоминают разные слои реальности (начиная с действия и заканчивая репрезентацией на основе определенных данных), которые находятся между природой, культурой и технологией. Они плавно движутся от пылкого романтизма к экзальтированному исследованию иных универсумов и строгому изучению того, что значит использование кодов для репрезентации восприятий. В вычислительную эпоху, когда ведущие мыслители представляют Вселенную в качестве компьютера, а известнейшие экономисты предсказывают то, что паттерны труда большинства людей вскоре будут путем машинного обучения переведены в программы, Кайвано мудро и терпеливо строит серию эстетических ответов, чтобы восполнить ими моральные суждения и политические битвы, причиной которых стало господство вычислений.

В творчестве Кайвано сочетаются современные и в то же время классические стилистические источники, начиная с Альбрехта Дюрера и фламандского Ренессанса и заканчивая модернистским минимализмом и абстракционизмом Агне-са Мартина, гибридами «искусства/науки» (если использовать термин Дэвида Эдвардса, который обозначает проективное мышление, размывающее границу между областями красоты и истины)[716]. Серия «Эхо» Кайвано напоминает об обрывках данных, которые мы оставляем за собой в интернете и которые все больше осваиваются роботами[717]. Данные могут считаться прелюдией к нашей замене, но с большим основанием их можно воспринимать в качестве простого отражения или следа телесных существ, которые их создают. Похожие темы пронизывают и элегантную работу Кайвано «Навигация филапоров в логе и коде» (Philapores Navigating the Log and Code). Она изображает мифических птиц, которые летят через элементы леса и его цифровую репрезентацию, которая выглядит как топология геопространственных данных. Параллельное изображение карты и вещи, которая отображена на карте, реальности и ее образа производит шокирующее и в то же время вдохновляющее впечатление. Это символическое напоминание о множестве примеров ответственной автоматизации, в частности, об осторожном сравнении реального произведения и того, как оно кодируется. Работа свободна от упрощенного дидактизма, ее суть в свободе воображения, позволяющей переосмыслить отношения между реальным и его цифровыми следами, в свободе, дисциплинированной верностью естественным формам. В этом произведении эстетика объединяется с наукой, а научные проблемы – с искусством.

Автоматизация автоматизаторов

В той мере, в какой работы Кайвано отражают современное проективное мышление, они полностью соответствуют господствующей цифровой эстетике. Но также они рассказывают о вечном – о ценностях, существовавших задолго до нас, которые должны остаться и после нас, – о том, что оказывается под угрозой в эпоху социальной акселерации[718]. Бизнес-максима, согласно которой работа должна выполняться все быстрее и быстрее, слишком легко интерпретируется в качестве риторического средства подавления автономии работников. Американские начальники, требующие все большей и большей «гибкости» от непокорной рабочей силы, раньше могли кивать на заграничных рабочих, готовых взять на себя обязанности рабочих внутри страны; сегодня же они кивают на постоянно ускоряющиеся машины. Хотите больше перерывов? Робот может работать 24 часа в сутки и семь дней в неделю. Зарплату повыше? Вы создаете для начальника основание заменить вас программой. Электричество и запасные детали намного дешевле еды и медицинского обеспечения.

Прогресс в области программного обеспечения и робототехники оказался настолько быстрым, что возник вопрос о заменимости самого руководства. Компания Zappos экспериментировала с «холакратией», плоским менеджментом, который позволяет работникам самим организовывать собственные задачи[719]. В издании Harvard Business Review не раз 98 превозносилась «автоматизация менеджмента»[720]. Такие приложения, как Uber, делегируют менеджмент коду, который связывает водителей с пассажирами. Плохие водители больше не увольняются, а «деактивируются» алгоритмическим инструментом рейтингования[721]. Возможно, управленцы высшего уровня также обнаружат, что их работа будет рейтинговаться, ранжироваться и в конечном счете выполняться ИИ.

Идея компьютеризации менеджмента может показаться фарсовой, футуристической или и той, и другой. Когда одна венчурная фирма ввела алгоритм в своей совет директоров, попросив его проголосовать по компаниям, основываясь на парсинге их возможных результатов, деловая пресса отнеслась к этому скептически[722]. Но сама идея автоматического инвестирования показывает, что в нашей политической экономии что-то пошло не так. Когда временной горизонт директоров, акционеров и менеджеров сокращается, их действия становятся все более стереотипными и алгоритмическими. Тактики вроде уклонения от налогов, обратного выкупа акций, выведения средств в офшоры и замены работников машинами стали рабочим инструментарием, состоящим из эвристик, опробованных в реальной практике. Менеджеры могут легко посмотреть, как реагировали фондовые рынки, когда другие фирмы применяли схожие тактики. Точно так же хорошей и опробованной тактикой генеральных директоров является подтасовка совета, который определяет их собственную компенсацию. Робот тоже может так сделать.

Автоматизация автоматизаторов – идея, которую нередко поднимают на щит левые акселерационисты, – не столько революционное предложение захватить средства производства, сколько полное замыкание того, что сегодня уже происходит в мире финансов и менеджмента. Роботизация означает не просто применение механизированного манекена вместо работника. Она требует стандартизации и повторения: нужно найти, а потом повторить лучший способ выполнения той или иной задачи. Возможно, у менеджеров много инструментов, но обычно они выбирают одни и те же цели и одни и те же средства их достижения. Если рутинизация и предсказуемость ведет к возможности избавиться от работников, то точно так же она угрожает и начальству.

Конечно, в нашей повседневной жизни отказаться от привычки нельзя. Рутины закрепляются, поскольку не нужно каждый раз во всех подробностях представлять, как лучше встать с кровати, сделать себе чашку кофе или включить компьютер. Однако склонность человека к привычке становится патологией, когда она захватывает вообще все. Этот автоматический способ мышления затемняет лучшее будущее, которое возможно.

Совместное создание будущего труда

Сегодняшние автоматизаторы, обещающие всеобщее процветание, склонны видеть в профсоюзах, регуляторах, кооперативах и профессиях устаревших лежачих полицейских, положенных на скоростной трассе, ведущей к изобилию. В действительности же все эти профсоюзы и регуляторы способны демократизировать будущее, которое ныне