Занятая с головой Жаккетта, держа в зубах шпильки, выставила им корзинку. Жестами велела приготовить из ее содержимого что-нибудь съедобное и опять исчезла в чреве экипажа.

Хотя его никак нельзя было сравнить с обширным дормезом мадам Изабеллы, и, тем более, с дамским будуаром, Жанна упорно не хотела выбираться на уличный холод, предоставляя Жаккетте возможность проявлять чудеса изобретательности.

Вжимаясь в обивку стенки кареты, Жаккетта стягивала с госпожи пышное придворное платье из золотистой парчи.

Платье занимало больше места, чем Жаккетта и сундук вместе взятые.

С грехом пополам, Жанна, все-таки, высвободилась их наряда. Жаккетта надела на нее «скромное» бархатное платье, зашнуровала, упаковала жесткое парчовое великолепие и сразу стало просторней.

В теплом платье Жанна согрелась и, к облегчению Жаккетты, отправилась накидывать плащ на свежий воздух.

Выполняя продовольственный приказ, Ришар с Большим Пьером не вдавались в тонкости кулинарии.

Они просто поскидали в котелок найденные в корзине бобы, вареные яйца, копченое мясо, сыр, лук, морковь, немного проварили, и теперь пытались выдать получившие кушанье за «рагу по-деревенски».

В отличие от остальных, Жанна сегодня не ела, поэтому она безропотно потребляла похлебку, не протестуя против плохо очищенных целых луковиц и изредка попадающихся кусочков скорлупы.

Сытая Жаккетта оказалась куда более вредной и, обнаружив в своей миске яйцо в скорлупе, молча выудила его, и плюхнула в миску Ришара, забрав оттуда взамен очищенное. И лишний кусочек мяса в счет морального ущерба.

Жанна наелась первой, и, потягивая специально подогретое для нее вино, задумчиво разглядывала слуг.

Пора было заканчивать идиллию, и открыть им глаза на жизнь.

– Мы едем в Нант! – объявила она Ришару. – А ты, Большой Пьер, возвратишься в Аквитанский отель.

Вздрогнувший от неожиданности Ришар угрюмо промолчал, но старый солдат спокойно сказал:

Это еще почему?

– Потому что я имела неосторожность раз воспользоваться услугами одной ведьмы… – так же спокойно ответила Жанна. Большой Пьер имел право требовать объяснений.

– А не сегодня – завтра она сгорит живьем. Но прежде выложит имена всех своих соучастников, то есть клиентов – и меня в числе прочих. Первая жертва уже есть.

Большой Пьер бывал во стольких передрягах, что это неожиданное сообщение его не удивило.

Но в Нанте королевские войска, – заметил он. – И туда сейчас так просто не попасть. Мы же, все-таки, в состоянии войны. Почему Нант?

– А куда прикажешь бежать?! – разозлилась Жанна. – Теперь везде королевские войска! А ехать в Брест, где придется сидеть и ждать у моря погоды, так же опасно, как и оставаться в Ренне! Зато в Нанте инквизиция меня так быстро не достанет, и там я спокойно сяду на корабль! Я хоть и придворная дама Анны Бретонской, но все мои земли на территории Франции – ведь дражайший супруг не оставил мне ни клочка болота в Лотарингии! Так что я осталась графиней де Монпеза¢ и подданой Французской короны!

– Королевским наемникам, когда они увидят одинокий экипаж с двумя дурочками и мальчишкой кучером, будет все равно, подданные вы короны, или нет! – рявкнул Большой Пьер.

– И что ты предлагаешь?! Вернуться в отель, переодеться в рубище и ждать ареста?! – всхлипнула Жанна.

– Не дурите, госпожа Жанна! – стукнул кулаком по колену Большой Пьер. – Я поеду с Вами!

– А что подумают в отеле? Кроме Аньес никто ничего не знает. Шуму будет на весь город. Слепой и глухой догадается, что дело нечисто! – утирая слезы, возразила Жанна.

Большой Пьер почесал в затылке, помял нос, поскреб подбородок и, наконец, решил так:

– Пока мы здесь поблизости, съезжу-ка я обратно до города, да передам через своего знакомца, чтобы они там не трепыхались. Мол, в гости Вы за город поехали. Обычное дело. Надо же додуматься – тайком все в кузов покидать! Сразу бы мне еще дома сказали, уложились бы без спеха. Небось, барахло захватили, а нужное позабыли! Я через час-другой подъеду.

– А если нет? – прямо спросила Жанна.

– Тогда едьте без меня. Но это вряд ли…

Жаккетта очень радовалась, слыша их разговор. Уж Большой-то Пьер в обиду никому не даст. С таким другом и инквизиция не страшна.

– Ты не бойся! – шепнула она впавшему в уныние Ришару, утешая его, как и Аньес. – Из Нанта вы домой вернетесь, дальше мы одни поплывем. А по приезду, вы с Аньес сразу обвенчаетесь, – госпожа разрешила! Она тебя поэтому-то и взяла: ты теперь свой человек!

У Ришара, видимо, отлегло от сердца, и он с облегчением пошел перемещать сундук Жанна на запятки кареты.

* * *

Большой Пьер вернулся, как и обещал.

– Там пока все тихо! – сказал он. – Трогаем помаленьку!

Монотонность дороги всегда рождает раздумья у встревоженных людей.

Спокойных душой она просто убаюкивает.

Покачиваясь в такт колыханиям экипажа, Жанна унеслась мыслями в деяния своих титулованных предков.

Через полдня воспоминаний выяснилось, что если рассматривать их жизнь под углом зрения сегодняшнего Жанниного положения, то многие в роду Монпеза¢ были в натянутых отношениях с церковью.

Самых ярких представителя было два: Элеонора Аквитанская и Буйный Гюго. Как всегда.

Элеонора Аквитанская негласно считалась ведьмой и имела милое обыкновение вываливать на своего духовника такое количество грехов на почве сердечных страстей, живописуя их при этом в стиле своего прославленного деда Гильома XI Аквитанского, что у бедного святого отца глаза становились, как «розетки» Перигорского собора.

Ну а притча во языцех, Буйный Гюго, просто не мог не конфликтовать с властью духовной! Такой уж характер… Пару раз его отлучали от церкви за постоянное богохульство и оскорбление действием, сиречь вульгарное избиение, соседа-аббата.

Остальные родственники, хоть и не в таких масштабах, тоже немало накуролесили. Благочестивая троюродная бабушка Мари на их фоне смотрелась досадным исключением, недостойным пристального внимания и подражания.

Так что Жанна лишь продолжила семейную традицию и получила бы со стороны предков полное одобрение своих поступков.

Родившийся в муках вывод был очень приятным и позволил Жанне успокоить совесть. И немного поспать.

Жаккетта не имела такой разветвленной генеалогии и просто тихонько молилась всем святым, каких знала.

«До Нанта уже всего ничего. Еще ночь, день – и к вечеру увидим город во всей своей красе. Только удастся ли нам в него попасть? И насколько, при этом, опустеет кошелек госпожи Жанны?» – такие тревожные мысли все чаще возникали в голове Большого Пьера, самого опытного из четверки беглецов.