Зараза!

А ведь почти получилось уйти!

Я почувствовал удар и как моё сознание снова уплывает в спасительную темноту. Ничего, это ещё не конец!

Если сразу не убили…

На этой мысли я потерял сознание.

* * *

– И каковы ваши действия?! – Ольшак стоял прямо перед лейтенантом и смотрел ему прямо в глаза. А тот с растерянным, отсутствующим видом глядел сквозь бандеровца.

– Господин лейтенант! С вами всё в порядке?

Немец вздрогнул и уже совершенно другим взглядом посмотрел на сержанта.

Да, такого поворота событий он не ожидал! Теперь нужно кардинально менять все свои планы. А самое интересное, что докладывать в Берлин?

Лейтенант Шульц задумался.

В принципе, ситуация не стала хуже. Приказ выполнен, майор Рольф, правда, погиб, но это даже к лучшему. Теперь все лавры можно забрать себе. Кое-что, правда, придётся отдать этому сержанту, но это допустимо. Он всё-таки неплохо сделал своё дело. Может ещё и пригодиться. Рано от него отказываться.

Бывший помощник майора усмехнулся. Да! Решено!

– Я возвращаюсь в Берлин с телом господина Рольфа. Приказ выполнен!

– А русский?

– Я придумал для него самую подходящую смерть. Он заслужил её.

– Это какую же? – подобрался Ольшак, потирая нос. Тот выстрелил острой болью.

– Похороните его заживо. Пусть сгниёт там, откуда выполз.

Глаза бандеровца округлились от удивления. Такого он явно не ожидал услышать. Тем более от лейтенанта, которого до этого считал вторым номером.

– А что делать с пленными?!

– На ваше усмотрение. – Шульц направился к автомобилю, но неожиданно резко обернулся. – Сержант, возьмите ребёнка и садитесь во вторую машину.

– Есть, господин лейтенант! – Ольшак подошёл к брату и забрал из его автомобиля плачущего пацана. Тот тянул руки к матери, пытался сопротивляться, но мужчина отвесил ему сильную затрещину, и ребёнок затих.

– Я скоро вернусь, братик, – сказал он напоследок Григорию. – До моего приезда девчонку не трогать. Потом вместе развлечёмся. Ты меня понял?

– Да.

– Вот и хорошо! – усмехнулся Ольшак, поглядывая на грузовик, где сидела семья, приютившая беглеца. Ничего… Скоро они узнают, что помогать предателям нехорошо. У него будет много времени, чтобы доходчиво всё им объяснить!

Довольно потирая руки, сержант принялся отдавать команды своим людям.

* * *

Темнота…

Полная, всепоглощающая, всемогущая темнота…

И тишина…

Я купаюсь в ней, она охватывает меня, вбирает в свои объятия. Я плыву и наслаждаюсь. Она шепчет мне то, что я хочу услышать, и мне хорошо… Настолько, что забываю обо всём…

Родители, друзья, дети…

Ничего уже не важно. Есть только её голос, голос тишины. Он завораживает, забирает, убаюкивает… Он повсюду. Передо мной проносятся различные картинки, кадры из моей жизни. Я как будто смотрю кино. Иногда цветное, иногда чёрно-белое. Мимо проплывают десятки, сотни лиц, событий, участником которых я был, но мне уже всё равно. Я просто прохожу мимо, без эмоций, без желаний. Не вглядываюсь в лица друзей, знакомых… Они остаются где-то вдалеке, за спиной. Я забываю о них, потому что на смену приходят другие…

Вот первый день, когда я пошёл в школу. Родители долго собирали меня, волновались, проверяли каждую мелочь. И я волновался, переживал. Как там… в новой жизни? Что ждёт впереди?

Следующая картинка…

Моя первая любовь. Тоска, переживания, тревога. Девушка не обращает на меня внимания. Проходит мимо… Тогда это казалось настоящей катастрофой, крушением целого мира. А сейчас, сейчас я перевернул эту страницу так, как будто она часть не моей жизни, а часть скучного романа, который давно надоел…

А вот я уже в армии!

Первый инструктор, первый марш-бросок, первые сослуживцы! Ничего не получается; всё, за что берусь, валится из рук. Но я не привык сдаваться и снова и снова беру и делаю. И уже на меня смотрят по-другому. Инструктор не орёт благим матом, а сослуживцы не подтрунивают надо мной, что я увалень и ничего не умею. Всё хорошо… Я радуюсь, у меня впереди целая жизнь!

Или…

Нет, всё это уже не важно! Не важно! Не важно!

Я снова плыву в знакомой тишине. Мне хорошо!

Неожиданно что-то меняется! Оно заставляет меня остановиться. Замереть… Какая-то тень! Кто это смотрит на меня из темноты? Его глаза, такие знакомые. Что-то сжимает моё сердце… До боли знакомое чувство…

Вина…

Да!

Точно!

Это чувство вины!

И сразу же приходит осознание.

Митька!

Мой напарник!

И тут же тоска сжимает моё сердце ледяными пальцами, на мгновение выдёргивая из лап тишины!

Но это не может быть он! Что он здесь делает?! Он давно мёртв!

И тут же просыпается память.

Его убили! Из-за меня!.. Из-за меня!..

А Митька смотрит и смотрит, и этот взгляд разрезает душу, делит её на две неравные половинки.

И возможно, впервые я что-то начинаю чувствовать. Но недолго… Тишина обволакивает меня, прижимает к себе, шепчет простую мелодию, от которой тоска перестаёт сжимать сердце, уходит прочь. Только глаза Митьки всё так же продолжают смотреть в душу, словно спрашивают: почему?

Я всё так же плыву по реке…

Следующая картинка, и сразу же раздаётся вой мин. Я инстинктивно вжимаюсь в темноту, в тишину… Пытаюсь зарыться глубоко в землю. Мне страшно! Кругом стреляют, кричат, просят помочь. Я не знаю, что мне делать! Меня накрывает паника. И тут же голос… но уже другого напарника. Его удары… Нет… Не его… кнута…

Ненависть!..

Она проснулась во мне!

И снова тишина, темнота отступила!

Нельзя так обращаться с людьми! Нужно проснуться, встать! Сбросить оковы сна! Помочь…

Мои руки инстинктивно сжимаются в кулаки. Но картинка быстро меняется…

Передо мной комната. Очень тёмная. Пара стульев, шкаф, стол. На нём кто-то лежит…

Я подхожу ближе… Девушка! Кто она?!

В первые мгновения я не узнаю её, но, вглядевшись, бросаюсь, чтобы развязать. И сразу же приходят воспоминания. Я сжимаю голову, падаю на колени, потому что мне больно!

Гретта!

И снова ненависть…

Я уже не могу это терпеть! Девушка поднимает свою голову и смотрит на меня. Её взгляд полон боли, а её губы шепчут какое-то слово.

Но я не слышу!