Я заметил колоду игральных карт, под грудой кассет с записью музыки. Я предпочел бы пятигранные карты кентавров, но и эта простая ромбовой формы колода полугоблинов тоже неплохо годилась.

– Вы приятный человек, Гамбела, – я встал и хлопнул хозяина особняка по плечу, проходя мимо.

Бедняга наверняка дал себе зарок больше никогда не быть приятным.

– Любите покер? – спросил я, лениво перетасовывая колоду.

– Нет, – поспешно ответил он.

– Я научу, – заверил я.

Широкоплечего слуги не было в комнате, и это было как нельзя кстати. Мне не пришлось просить Франсуаз вырубать его, под тем или иным предлогом.

Я вернулся к подушкам и, придвинув подходящих размеров столик, скинул с него журналы и пустые бутылки.

– А она, – с некоторым опасением спросил Гамбела. – Она будет играть?

Его миндалевидные глаза скосились на Франсуаз. Девушка стояла, сложив руки на груди, с таким видом, словно раздумывала – а что еще разрубить на части.

Я коротко засмеялся.

– Она играет только в игры с переодеванием, – сказал я.

– Она актриса? – спросил простодушный негр.

Это замечание привело меня в восторг, и я начал сдавать карты.

– Актриса, – хохотнул я. – Слышишь, киска? Она еще та актриса.

Франсуаз стояла теперь за спиной Гамбелы, и на ее лице я смог прочитать красочную историю о том, что меня ждет, когда мы откланяемся.

Я уже начал опасаться того, что все проходит слишком гладко. Это значило бы, что скоро все полетит к чертовой матери. Но ситуация оказалась не настолько серьезной – и помеха моему плану тут же появилась на горизонте.

Дверь в конце комнаты отворилась. Она не была похожа на дверь, эта задрапированная занавесью ширма, но за ней скрывалась другая комната – по всей видимости, спальня.

То есть ее так использовали сегодня; настоящие спальни Карпашей вряд ли пришлись бы по душе жизнерадостному Гамбеле.

Девушка выскользнула из-за занавеси и вплыла в комнату с той грацией паруса, скользящего по волнам, на которую способны только полупьяные люди.

– Снежок, – проворковала она. – Ну где ты, Снежок?

В руке она держала полупустой бокал, а прозрачное неглиже распахивалось на груди так же, как у Гамбелы. В силу некоторых физиологических отличий это выглядело куда как более откровенно.

Роль халата, наброшенного на тело хозяина особняка, сразу стала более понятной. Я не мог найти в Нандо ничего, что могло бы оправдать подобное прозвище – разве что его любовь к кокаину, и решил, что негра окрестили Снежком по контрасту.

Как оригинально!

Девушка остановилась, взглянув на Франсуаз, моя партнерша ответила ей взглядом, коротким, как удар кулака.

Придя к выводу, что перед ней еще один предмет мебели, полупьяная девица поскользила дальше.

– Снежок, – заныла она. – Ну что ты так долго.

Она увидела меня, и ее взгляд оживился.

– О, – произнесла она.

Гамбела заволновался и начал ерзать на своем диванчике. Полупьяная девица полностью забыла о своем Снежке. Подойдя ближе, она опустилась ко мне на колени и дохнула в лицо запахом перегара.

– Какой красавчик, – мечтательно произнесла она. – Иди ко мне, милый…

Франсуаз подошла к девице строевым шагом и изо всех сил врезала ей по голове рукояткой меча.

Подруга Снежка скатилась с моих колен и устроилась где-то на полу. Полупустой бокал вылетел из ее рук и обдал девицу дешевым шампанским. Я пожал плечами.

– Девки, – пояснил я, обращаясь к Гамбеле.

Быстро раздав карты, я спросил:

– Что ставите?

Мой взгляд стал острым.

Не дожидаясь ответа, я вынул из-за пояса кошель золотых монет и отсчитал несколько.

– Тысяча золотых для начала, – произнес я.

Гамбела был ошеломлен, но я слишком глубоко погрузился в его дом и вечерние забавы, чтобы негр мог сейчас так просто послать меня к черту.

– Как скажете, – сказал он.

Франсуаз обошла меня сзади и заглянула в мои карты. Я редко играю в покер, но большего мусора мне никогда не выпадало.

– Карту, – сказал я.

Я взял еще одну и обнаружил, что получил еще больший отброс, чем набрал вначале.

– Десять тысяч, – произнес я.

Осененный внезапной идеей, я взглянул на Нандо.

– У вас ведь есть, что ставить?

Если бы я его спросил, действительно ли у него три головы, он бы поспешил подтвердить.

– Да, конечно, – сказал он.

Я взял Франсуаз за подбородок и потрепал ее голову из стороны в сторону.

– И ее, – произнес я. – Она много чего умеет.

Мы снова взяли по карте; Нандо попросил две.

У меня возникло подозрение, что ему идет масть.

Я осмотрел то, что имелось у меня – а смотреть не стоило, если я не хотел разрыдаться.

– Хороший вы человек, Нандо, – сказал я. – Душевный. Не станем мелочиться – повышаю до ста и открываем.

– Ста тысяч?

Нандо сглотнул.

– Да, – кивнул я. – И эта киска сыграет с вами в осьминожка.

Я хохотнул, и он не посмел признать, что не знает, что это такое. Я сам придумал это только что.

– Сто тысяч, – согласился он – И…

– Этот дом, – подсказал я.

– Этот дом, – согласился он.

Я прямо посмотрел Гамбеле в глаза, и он застыл на середине взмаргивания. Я несколько раз помахал ладонью перед его глазами, и убедился что хозяин особняка отключился полностью.

– Вот теперь ты мне заплатишь, – выдохнула девушка. – Бить меня при других. Играть на меня в карты. Ты подонок. И погано играешь в покер.

Я вынул карты из рук Гамбелы и просмотрел их.

– Он выиграл, – констатировала девушка.

– Тогда готовься играть в осьминожка, – ответил я.

Не торопясь, я взял колоду и рассыпал ее по столу веером. Вынув оттуда пару тузов, я заколебался и решил не портить сцену недостатком реалистичности. Вернув тузы на место, я вынул всех королей и составил себе неплохую комбинацию.

Я вернул карты в колоду, выровнял ее и положил туда, где Гамбела ее видел.

– Еще раз хлопнешь меня по заднице, – предупредила девушка. – И я поиграю с твоей.

Я коротко разжал пальцы перед лицом Гамбелы, и он вновь осмысленно взглянул на меня.