Кто-то швырнул ее на землю. Как сквозь сон слышала она крики, доносившиеся из винного магазина, и возгласы тех, кто окружал здание: «Стреляют! Здесь стреляют!»

Это было потрясающе! И в то же время невероятно легко. Всего-то и нужно было — проскользнуть внутрь да прикинуться своим, а уж он-то знал, как это сделать. Затем оставалось лишь найти подходящее место, затаиться и выждать момент.

И все это время она уговаривала того щенка выйти из здания! Все впустую, правда, сучка?

Маленький недоносок заслужил того, чтобы его прикончили. Бандиты были настоящим позором для города.

Он мог бы всадить несколько пуль и в нее. Легче легкого. Но так было даже лучше. Теперь эта история наверняка получит огласку.

Он и не предполагал, сколько удовольствия принесет ему это дельце. И почему все так быстро кончилось?

Бросив оружие, он выскользнул из здания — так же легко, как и попал туда. После этого снял полицейский жетон и смешался с толпой, а затем, посреди начавшейся паники, потихоньку ускользнул прочь.

Но он еще успел увидеть, как Фиби рванулась к тем, кто окружал этот задрипанный магазинчик, и упала на колени рядом с мертвым подростком.

А в том, что он был мертв, не было никаких сомнений.

«Пресса с радостью вцепится в эту новость, — думал он, пробираясь к своей машине. — Проглотит ее, как сырный крекер».

Лейтенант Сучка Макнамара уговорила-таки этого недоноска выйти из магазина — прямиком под град из пуль.

Наверное, стоит прикупить себе что-нибудь из еды, а затем вернуться домой и подождать новостей.

Войдя в дом, Фиби услышала голоса, доносившиеся из общей гостиной. Ужин давно закончен, и блюда уже унесли со стола.

На замену им принесли кофе и бренди — изящный кофейник, старинные графин и бокалы.

Все это позаимствовано из имущества, некогда принадлежавшего Элизабет Макнамаре.

Больше всего на свете Фиби хотелось сейчас подняться к себе в спальню и заползти в кровать. Или под кровать. Но поступить так она не могла. Поэтому она просто остановилась на пороге гостиной.

Картер рассказывал какую-то историю — это было понятно по его жестам. Он знал много забавных историй. Для Фиби не было тайной, что ее брат собирается стать писателем. Всякий раз, когда выпадала свободная минутка, он усердно практиковался в сочинительстве, но учеба отнимала у него большую часть времени.

Джози, знавшая все его истории наизусть, не уставала тем не менее смеяться. Было так приятно наблюдать за братом и его женой, за тем, с какой любовью относятся они друг к другу.

И мама выглядела такой счастливой. Счастливой и умиротворенной. Ведь сейчас рядом с ней сидели самые дорогие для нее люди. Ава, примостившаяся на ручке кресла, потягивала кофе из изящной фарфоровой чашечки. Карли расположилась на диване рядом с Дунканом, время от времени посматривая на него с явной симпатией. Да и сам мистер Свифт выглядел так, будто ужинал не в гостях, а у себя дома. Откинувшись на спинку дивана, он расслабленно улыбался и подмигивал иногда Карли — как если бы у них был какой-то общий секрет.

За сколько же кварталов отсюда находится Хитч-стрит? И как могло получиться, что это расстояние вместило в себя целый мир?

Первым ее заметил Дункан. Взгляд его на мгновение оживился и тут же затуманился тревогой. Неужели по ней все так заметно?

Поднявшись, он сделал несколько шагов ей навстречу.

— Ты в порядке?

— Нет. Я не ранена, но не могу сказать, что со мной все в порядке. Очень жаль, что я пропустила ужин, — голос Фиби предательски дрогнул, но она постаралась быстро взять себя в руки.

— Мама, все было просто здорово! А еще Дункан сказал… — Карли неожиданно осеклась, увидев кровь у матери на брюках.

На работе у Фиби была только сменная рубашка, поэтому ей пришлось поехать домой в тех же брюках, на которых осталась кровь Чарли Джонсона.

— Это не мое. Я не ранена, ничего страшного. Но мне нужно, чтобы ты покрепче обняла меня — прямо сейчас, — наклонившись, она сжала Карли в своих объятиях.

Так она и стояла некоторое время, согнувшись. Ее ребенок будет сегодня с ней, в полной безопасности. А кое-кому уже никогда не испытать такого счастья.

Откинувшись назад, она расцеловала Карли в обе щеки, затем выпрямилась и взглянула на свою мать. Эсси стояла, крепко сцепив руки. Лицо ее было бледным как мел.

— Со мной все в порядке, мама. Ничего страшного. Посмотри на меня. Все в порядке, правда?

— Да, все в порядке.

— Картер, налей маме лимонаду. Мама, сядь, прошу тебя. Я знаю, вам кажется, что я слишком часто рассказываю о своей работе в присутствии Карли. Мне жаль, что мы никак не придем тут к согласию. А пока… Пожалуй, сегодня мне потребуется что-нибудь покрепче лимонада.

— Я принесу тебе вина и что-нибудь из еды, — Ава крепко сжала ее руку. — Пожалуй, тебе тоже лучше сесть.

— Я так и сделаю. Но сначала я пойду переоденусь. Я сейчас вернусь, — добавила она, обращаясь к Карли.

Дункан бросил взгляд в сторону Эсси.

— Надеюсь, вы не рассердитесь, если я поднимусь вместе с ней.

Не дожидаясь ответа, он поспешил за Фиби вверх по лестнице.

— Я всего лишь хочу переодеться.

— Не волнуйся, я не собираюсь подглядывать. По-моему, ты совсем вымоталась.

— У меня был тяжелый день. Очень тяжелый. Но я не хочу говорить об этом сейчас. Мне все равно придется рассказывать, так пусть это будет один раз.

— Я не собираюсь донимать тебя разговорами. Просто посижу здесь.

Фиби вытащила из шкафа чистые хлопковые брюки, затем сняла с себя окровавленные штаны и бросила их в корзину с грязным бельем.

— Надеюсь, мама найдет какие-нибудь средства, которые помогут ей отстирать кровь. — Она закрыла глаза и сильно прижала руки к вискам, словно пытаясь унять внезапно возникшую боль.

Но как только Дункан шагнул к Фиби, чтобы обнять, она отступила назад и покачала головой.

— Давай пока обойдемся без утешений и без слез. Если уж мне захочется поплакать, я сделаю это позже. Мама слишком встревожена. И она не успокоится, пока я не сойду вниз.

— Тогда давай вернемся.

И они направились вниз по лестнице. Ава уже приготовила для нее тарелку на подносе. Здесь же стоял бокал с вином.

— Это еще покажут в новостях, — начала Фиби. — А может, уже показывали. Заложники. В одном здании на Хитч-стрит. Парню, который это затеял, было шестнадцать. Он и сам-то до конца не понимал, что делает. Такие эмоции — и гнев, и горе. Мне потребовалось время, чтобы уговорить его сдаться, но в конце концов мне это все-таки удалось. Я пообещала ему, что все будет в порядке. И он вышел, как я ему сказала — без оружия, с поднятыми руками. И тут кто-то выстрелил в него. Он стоял там безоружный, с поднятыми руками, а в него стреляли. Его мать была рядом. Все это произошло прямо у нее на глазах.