него был основательный припадок через день после вашего приезда. Поделом ему! Если бы вы знали, какое отвращение, смешанное с почтительностью, испытываю я к этому человеку! Божественная, ради бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты, и чтобы у него сделался приступ подагры! Это моя единственная надежда!

Пушкин — А.П. Керн. 13–14 августа 1825 г.

Достойнейший человек этот г-н Керн, почтенный, разумный и т. д.; один только у него недостаток — то, что он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая.

Пушкин — А.П. Керн. 26 августа 1825 г. Михайловское

Как это мило, что вы нашли портрет схожим: «смела в» и т. д. Не правда ли? Она отрицает и это; но конечно, я больше не верю ей.

Пушкин — П.А. Осиповой. 28 августа 1825 г.

Что же до её кокетства, то вы совершенно правы, оно способно привести в отчаяние. Неужели она не может довольствоваться тем, что нравится своему повелителю г-ну Керну, раз уж ей выпало такое счастье.

Пушкин — П.А. Осиповой. 28 августа 1825 г.

Генеральша Керн считала себя неотразимой покорительницей сердец: «Я сейчас мельком взглянула в зеркало… я ныне так красива, так хороша собой», «Губернаторша очень собой хороша, но… ее красота блёкнет, когда меня увидишь». После полкового бала Анна Петровна похвасталась подруге: «Не буду описывать вам мои победы. Я их не примечала и слушала хладнокровно двусмысленные недоконченные доказательства удивления — восхищения». Только генерал Керн был от жены не в восторге, говоря, что по её милости «должен кулаками слезы утирать».

Н. Дементьева. «Секретные материалы 20 века» № 23(435), 2015

С великим нетерпением жду вашего приезда… Мы позлословим насчёт Северной Нетти, относительно которой я всегда буду сожалеть, что увидел её, и ещё более, что не обладал ею…

Пушкин — П.А. Осиповой. 28 августа 1825 г.

Ради бога, не посылайте г-же Осиповой того письма, которое вы нашли в вашем пакете. Разве вы не видите, что оно было написано только для вашего собственного назидания?

Пушкин — А.П. Керн. 22 сентября 1825 г.

Скажите, однако, что он вам сделал, этот бедный муж? Уж не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь вам, он не был бы не прав; вы не умеете или (что ещё хуже) не хотите щадить людей. Хорошенькая женщина, конечно, вольна… быть вольной (в подлиннике — игра слов: употреблено французское слово, которое значит — и хозяйка, госпожа себе самой, и любовница). Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа, — иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете. Право, я говорю с вами чистосердечно.

Пушкин — А. П. Керн. Сентябрь 1825 г.

Вот уже целая вечность, что Вы мне не пишете! Что Вы меня забыли, дорогой друг… Вы более спокойны — это ли причина Вашего молчания? Не знаю, что я пишу Вам; нет, неправда, я не забыт, — скажите да! Ведь вы так добры, — наверно, есть какая-то другая причина для Вашего молчания!

Алексей Вульф — А.П. Керн. 1 октября 1825 года из Дерпта.

В исходе ноября 1825 года по всей России разнеслась весть о кончине императора Александра I. Пушкин в письме своём к П.А. Катенину радостно приветствовал восшествие на престол Константина: «Бурная его молодость, — говорил он, — напоминает Генриха IV; от нового царствования я ожидаю много хорошего». В числе этих ожиданий не последнее место занимала в сердце Пушкина надежда на возвращение из ссылки. В ожидании лучших дней поэт более чем когда-либо тяготился своим уединением. В это тоскливое безвременье он получил присланное от Анны Петровны Керн, пред её отъездом в Спб. из Риги, новое издание сочинений Байрона. Глубоко тронутый этой внимательностью женщины, тогда страстно любимой, Пушкин не замедлил с ответом…

П.А. Ефремов. Русская старина, 1879 г., с. 517

Знаете ли вы, что в его (мужа А.П. Керн) образе я представляю себе врагов Байрона, в том числе и его жену.

Пушкин — А.П. Керн. 8 декабря 1825 г.

Житейская проза не могла отвлечь Пушкина от воспоминаний о недавней красавице, гостье Тригорского и Михайловского. Ведя переписку с П.А. Осиновой и её семейством, он утешался мыслию, что письма его читаются вслух при А.П. Керн…

П.А. Ефремов. Русская старина, 1979 г., с. 325

Ваша тетушка противится нашей переписке, столь целомудренной, столь невинной (да и как же иначе… на расстоянии 400 вёрст). Наши письма, наверное, будут перехватывать, прочитывать, обсуждать и потом торжественно предавать сожжению.

Пушкин — А. П. Керн. 21 (?) августа 1825 г. Из Михайловского в Ригу

Ты прав, что может быть важней

На свете женщины прекрасной?

Улыбка, взор её очей

Дороже злата и честей,

Дороже славы разногласной;

Поговорим опять об ней.

Хвалю, мой друг, её охоту,

Поотдохнув, рожать детей,

Подобных матери своей,

И счастлив, кто разделит с ней

Сию приятную заботу.

Дай бог, чтоб только Гименей

Меж тем продлил свою дремоту!

Пушкин — А.Г. Родзянко. Май 1825 г.

Нет никакого сомнения, что вы божественны, но иногда вам не хватает здравого смысла; ещё раз простите и утешьтесь, потому что от этого вы ещё прелестнее.

Пушкин — А.П. Керн. 13 и 14 августа 1825

Нет, не согласен я с тобой,

Не одобряю я развода,

Во-первых, веры долг святой,

Закон и самая природа…

А во-вторых, замечу я,

Благопристойные мужья

Для умных жен необходимы:

При них домашние друзья

Иль чуть заметны, иль незримы.

Поверьте, милые мои,

Одно другому помогает,

И солнце брака затмевает

Звезду стыдливую любви.

Пушкин — А.Г. Родзянко и А.П. Керн. Май 1825 г.

Вы мне обещали писать из Дерпта и не пишете. Добро. Однако я жду вас, любезный филистер, и надеюсь обнять в начале следующего месяца. Не правда ли, что вы привезёте к нам и вдохновенного (поэт Н.М. Языков, товарищ Вульфа по Дерптскому университету)? Скажите ему, что этого я требую от него именем славы и чести России. Покамест скажите мне, не чрез Дерпт ли проедет Жуковский в Карлсбад? Языков должен это знать. Получаете ли вы письма от Анны Николаевны (с которой NB мы совершенно помирились перед ее выездом) и что делает Вавилонская блудница Анна Петровна? Говорят, что Болтин очень счастливо метал против почтенного Ермолая Фёдоровича. Моё дело — сторона; но что скажете вы? Я писал ей: Vous avez placé vos enfants, c’est très bien. Mais avez-vous placé votre mari? celui-ci est bien plus embarassant {Вы пристроили своих детей, — это превосходно. Но пристроили ли вы