Человечество жизнерадостно: зверства, приводившие нас в ужас неделю назад, завтра станут приемлемыми.

Смерть Сократа не оказала влияния на историю Афин. Пожалуй, она даже улучшила репутацию города.

Смерть отдельного человека не так важна для будущего, как литература, ей посвященная.

Ничего особо полезного по прикладной части вы из истории не узнаете, так и не тешьте себя этой надеждой.

«История — чушь», — сказал Генри Форд.

Да, но Сократ-то умер.

Платон не сообщает, плакал ли он в тот день.

Ко времени «Пира» ему было не больше двенадцати, поэтому он не мог услышать те любовные похвалы Алкивиада Сократу, которые передает с таким красноречием.

Смерть от цикуты вовсе не так тиха и безболезненна, как он ее изображает: есть там и тошнота, и нечленораздельность речи, и судороги, и неудержимая рвота.

Рембрандт, изобразивший Аристотеля, размышляющего над бюстом Гомера, мог быть и не Рембрандтом, а учеником, который с такой божественной одаренностью усвоил уроки мастера, что большего он никогда уже не достиг, отчего и имя его покрылось мраком забвения. Бюст Гомера, над которым размышляет на полотне Аристотель, это вовсе не бюст Гомера. Да и сам он никакой не Аристотель.