Прошла неделя после нашего знакомства и мне удалось за это время три раза съездить за реку. Когда мы встретились в третий раз, Эдди обнял и поцеловал меня. Так быстро у нас шло дело. Но отец поправился, и мне стало труднее уезжать на свидания. В следующие двенадцать месяцев виделись мы не больше шести раз. Эдди прекрасно понимал, что ему здесь лучше не появляться. Он достаточно был наслышан о сеньоре Портезе, и знал, что его просто прогонят из этих мест всего лишь из-за интереса ко мне. — Луиза встала и подошла к камину.

Тилли внимательно слушала, не отрывая от нее взгляда, стараясь уловить едва различимые слова.

— Мне было восемнадцать, когда случилось то, что не могло не случиться. Мы безумного любили друг друга. Я рассказала об Эдди матери, а она — отцу. Боже правый! — Луиза, запрокинув голову, замолчала как бы раздумывая, потом продолжила свой рассказ. — Он был вне себя. Да что говорить, отец просто обезумел, услышав имя Бейли. Тогда-то и всплыла наружу эта давняя история. Эдди вполне мог оказаться одним из тысячи других Бейли, но отец стоял на своем — это потомок того самого Бейли, из-за которого бедный Портез угодил на виселицу. Почему-то иногда мелочи западают в память на всю жизнь. — Луиза обернулась к Тилли. — Как сейчас вижу: отец носится по комнате и в бешенстве швыряет на пол все, что попадается под руку. Помню, что мне вдруг представилось, что он танцует какой-то невероятный танец. Разве не глупо? — Она хмыкнула. — Но ты не представляешь, какую я совершила ошибку, когда остановила его танец, сказав: «Я должна выйти за Эдди Бейли. У меня будет от него ребенок».

Мне показалось, что он убьет меня. Я помню, как сжалась в комок на полу, а мать склонилась надо мной, прикрывая собой. Помню, он схватил ее за руку и отшвырнул в сторону. Она была маленькая и худенькая, и полетела по комнате, как пушинка. Он наклонился ко мне, и знаешь, Тилли, что я ему сказала: «Ты грязная, мерзкая скотина!» Я ругалась тогда в первый раз в жизни, а потом закричала: «Только тронь меня и я всажу в тебя этот нож!» А у меня в руках в самом деле был нож. Отец сбросил со стола приборы, и нож оказался рядом со мной. И я бы им воспользовалась, клянусь, это так — отец уже собирался меня схватить. Но в этот момент вошел Мак. Не знаю, как долго он стоял за дверью, и что успел услышать, но, благодаря ему я не стала убийцей. Но нож я держала вот так, — Луиза показала, — и направляла его прямо отцу в живот.

Три дня я не выходила из своей комнаты. Потом мать рассказала мне, что Мак переговорил с Эдди, и Эдди ответил, что готов приехать за мной в пятницу. До пятницы было еще два дня, когда отец сообщил, что именно в пятницу отправится с работниками табунить лошадей на четыре дня.

Наступила пятница. — Луиза умолкла и снова села перед Тилли. — Мы с матерью наблюдали, как мужчины выехали за ворота и как осела за ними пыль. Потом мы стали ждать Эдди. Он прискакал полчаса спустя и привел с собой еще одну лошадь — для меня. Я уже кое-что собрала в узелок и стояла в этой комнате. — Луиза тряхнула головой. — Сердце мое готово было выскочить из груди. Эдди вошел в дверь, а мы смотрели на него. Он в первый раз видел мою мать, и она впервые видела его. «Здравствуйте, мадам», — поздоровался он, и она ответила: «Здравствуйте, мистер Бейли». Все было так тихо и мирно, мы не спешили, думали, что у нас впереди четыре дня. Эдди немного поговорил с матерью и пообещал обо мне хорошо заботиться, она поблагодарила его. По ее лицу текли слезы. Он поднял с пола мой узелок, и в этот момент в конце коридора появился отец. Не могу описать тот ужас, который охватил меня еще до того, как он начал стрелять. Пуля попала Эдди в грудь ниже левого плеча. Он пошатнулся и повалился набок. Но падая, Эдди выхватил свой кольт, и отец снова стал стрелять. Мать бросилась к нему. Отец мог бы ее оттолкнуть, но он этого не сделал. Она как раз находилась перед отцом, когда в нее попала пуля Эдди. Отец всадил в него пять пуль.

Тилли, потеряв дар речи, потрясенно молчала.

— Бедная, бедная Луиза! — наконец выговорила она.

— Ничего, все уже в прошлом. Я рассказала тебе свою историю, чтобы ты не очень переживала из-за того, что выболтала эта поганая английская свинья.

— А как же ребенок? — тихо спросила Тилли.

— Я потеряла его. Но даже не помню этого. Я не переставая, кричала несколько дней, как мне потом рассказывали. Потом затихла и два года почти не двигалась и не разговаривала. И прошло еще четыре года, прежде чем я пришла в себя, если можно так сказать, — грустно улыбнулась Луиза. — Но самое ужасное было то, что я не могла уехать отсюда. Ма Первая в какой-то степени заменила мне мать, а Мак… Кем стал для меня Мак? — Она неопределенно повела плечами. — Опорой, которая не давала упасть. — Луиза ненадолго задумалась. — Я сказала, что это всего лишь воспоминания, — продолжила она. — Однако мне и сейчас горько от того, что злые люди до сих пор гордятся своими деяниями. Во многих семьях отца оправдывали за то, что он убил человека, наградившего меня ребенком. Кое-кто из лицемерных ханжей, — а таких здесь набралось немало. Кэртисы в том числе, да и Пурдисы не лучше — поддержали отца, заявив, что поступили бы точно также с тем, кто осмелился бы лишить девственности, да, они именно так и сказали, их дочерей. И это в то время, как на некоторых фермах творились дела еще похлеще. Но подобные секреты хорошо оберегались. Ведь имя семьи должно быть незапятнанным! Разве что кто-нибудь из братьев напивался и набрасывался на парня, переглядывавшегося с его сестрой, которую он сам уже использовал! И они еще будут говорить о женской непорочности! Боже, Боже! Они станут орать до хрипоты, что такие вещи случаются только в фортах. Но в итоге, моя дорогая, — Луиза снова встала и положила руку на плечо Тилли, — вашему пребыванию на ранчо Портеза конец. Мэтью говорил, что у него уже есть не примете одно местечко. Вам надо туда съездить и посмотреть, как и что. Уверена, что после сегодняшнего представления отец постарается окончательно отравить тебе жизнь.

— Не знаю, как мне людям в глаза смотреть, — поднимаясь, проговорила Тилли.

— Ну, что они подумают, то пусть и думают. Людям думать не запретишь. У мужчин свое мнение на это, и ты потеряешь их уважение. Но какое тебе дело до них. У тебя есть Мэтью, а он редкий человек. Тебе повезло, ты счастливая. Не каждая женщина может похвастаться, что ее так любит собственный муж. С годами, возможно, с ним станет не так-то просто жить. Он в какой-то степени такой же собственник, как и мой отец и…

— О, не говори так, — громко возразила Тилли, и Луиза поспешила исправиться:

— Только пойми меня правильно. Я хотела сказать, что Мэтью похож на Альваро в том, что он ревнивый и не позволит тебе еще кому-нибудь отдавать свою любовь.

— Да-да, вот это я очень хорошо понимаю, — задумчиво покачала головой Тилли. — Даже сейчас мне приходится очень осторожно проявлять свои чувства к детям, особенно к Жозефине. Бедняжка Жозефина.

— Не такая уж она и бедняжка. У нее есть дом, который она бы никогда не имела, если бы осталась со своей мамочкой. Леонильда — порядочная шлюха и больше ничего… А теперь тебе лучше пойти к Мэтью. Ему, мне кажется, сейчас требуется гораздо больше внимания, чем способны дать эти парни. Я зайду к вам позднее. А завтра отправляйтесь смотреть дом. Я присмотрю за Кэти и детьми, можешь не волноваться.