всегда строго и немного с высока, — как у тебя дела со Щегловым. Конфликт разрешился?

— Давно.

— Надеюсь мирным путем?

— Конечно. Расстались лучшими друзьями, — хмыкаю в трубку.

— То есть претензий у него к тебе нет?

— Ни малейших

— Это хорошо, — тон становится деловым, — раз все уладилось, и он не будет давать делу ход, то возвращайся обратно. У нас Маринка ушла. Работы невпроворот. А ты хоть и невнимательная, но шустрая и смышленая.

— Спасибо за комплимент, но нет. У меня уже есть работа. В другом агентстве.

— Это в каком? — ревниво спрашивает она.

Я не могу удержаться и, пусть это не правда, но:

— В своем!

Дурочка хвастливая. Но очень уж захотелось сказать именно так.

Света недовольно молчит, потом выдает

— Ты хоть представляешь, как сложно с нуля поднимать? Шкурка выделки не стоит.

— Ничего, я попробую.

— Учти, я больше предлагать не стану.

— И не надо, Светлана Александровна, я уж как-нибудь сама. Потихоньку.

— Как знаешь. До свидания.

— И вам всего хорошего.

Мне немного стыдно из-за того, что соврала насчет своего агентства, но только самую малость и недолго.

Пока раскладываю по стеллажам информационные материалы и сувенирку, думаю о том, что надо позвонить Марине. Хорошая девчонка, может тоже ко мне придет…

От размышлений меня отрывает стук в дверь.

— Да-да, — удивленно. Мы еще закрыты, и гостей я не жду.

— Добрый день, — в офис входит Вероника, и у меня тут же примерзают ноги к полу, а язык к небу. Я теряюсь, краснею, потом белею и начинаю что-то невразумительно бредить

— Здравствуйте, проходите, добрый день, кофе.

И все в том же духе, пока фонтан не иссякает, и я не затыкаюсь, беспомощно глядя на хозяйку всего, что меня окружает.

Теперь, когда у нее нет живота, она выглядит совсем как девчонка. Маленькая, хрупкая, с большими и немного грустными глазами.

Смотрит на меня, спокойно, сдержано, но с интересом, а я вспоминаю нашу встречу тогда на приеме и со стоном прикрываю глаза. Какая же я тупица. Позорище!

Не выдерживаю и, наконец, озвучиваю то, что не камнем лежало на душе все это время:

— Вероника, извините меня пожалуйста, за ту выходку. Я вела себя как сельская сумасшедшая. И мне очень стыдно.

Глава 28.2

Глава 28.2

Она удивленно поднимает брови, но ни слова не говорит, позволив мне и дальше изливать душу:

— Я не в себе была. С Демидом разругались, и мне хотелось ему доказать, что достойна, что ничуть не хуже, чем люди из его круга. Про брата он мне не рассказывал, поэтому увидев вашего мужа …

— Давай сразу договоримся не выкать.

— Хорошо. Увидев твоего мужа, подумала, что это Демид. Ну и накрыло. Я не очень сдержана.

— Я заметила, — с усмешкой, но без желчи.

— Если бы я знала…я бы никогда…

Боже, как глупо я звучу. Конечно же никогда.

Со стоном плюхнулась на диванчик и спрятала лицо в ладонях. Это фиаско. Вот как смотреть ей в глаза? Как с ней работать, когда такое учудила?

Зря меня мамка в детстве не порола! Надо было розгами! И в угол на горох! Глядишь, и дури бы меньше было, и думала бы перед тем, как что-то сделать или сказать.

Вероника по-прежнему стоит надо мной, продолжая рассматривать, как чудную зверюшку. Да-да, я такая. Бестолковый еж, с электромотором в одном месте.

— Тяжело тебе с ним, да?

С мотором? Или с Демидом?

Видя, что я не догоняю, добавляет:

— С Бархановым.

— Тяжело, — я даже не пытаюсь отрицать, но обсуждать с ней это не хочу. Мало ли, сейчас послушает, как я нелестно отзываюсь о ее родственничке, а потом выгонит. А я не хочу уходить. Это агентство — мое детище.

Вероника подходит к одному из столов и опускается на его край.

— Знаешь, чем он занимается в свободные от ваших встреч вечера?

— Понятия не имею, — ворчу, тут же словив приступ ревнивой мнительности.

Если она мне сейчас скажет, что этот хмырь с бабами где-то шляется, я все наше общение оборву. Будем встречаться только, по вопросам Макса. И вообще, пошел он к черту. Я девушка свободная, тоже найду себе парня. Не восторженного тюфяка Лешу, и не озабоченного придурка Игната, а нормального! И будем мы с ним счастливы и сдохнем в один день. Ну или он чуть раньше…

— Он к нам приходит, — внезапно выдает Вероника, — не скажу, что я этому рада, но, что поделать. Общается с племянниками.

— С племянниками? — растерянно переспрашиваю, мигом растеряв весь свой боевой запал, — общается…в смысле играет?

— Да. Играет. Читает. Мне кажется, он до жути боится напортачить с Максимом, поэтому пытается хоть как-то набраться опыта.

— Нормально у него все с Максимом. По началу были сложности, но мы справились. Сын уже привык и воспринимает его, как друга.

Вероника едва заметно улыбается:

— Ты так уверенно говоришь «мы».

Почему-то смущаюсь.

— Мы, в смысле родители. А не мы в смысле мы.

Блин, я опять краснею.

— Я поняла, — улыбка становится чуть шире.

— И вообще, я не понимаю, откуда у него такие комплексы, насчет воспитания детей. Все через это проходят, и все учатся по ходу.

— Ты не знаешь? — грустно спрашивает она. — Про Кирилла?

— Про третьего брата? — вспоминаю блондина с фотографий, которые мне показывал Барханов в семейном альбоме.

— Да, — она морщит нос, будто эта тема ей крайне неприятна, — родители у них погибли, и старшим пришлось растить младшего. Ну и вырастили.

— Эгоиста?

— Чудовище. И Демид боится повторения истории.

— П-фф, — отмахиваюсь, — пусть только попробует. Я ему мигом надеру…Извини.

— Не извиняйся. Порой мне тоже хочется. Им обоим, — хмыкает Вероника, — Я его не люблю. Очень сильно не люблю. И поверь, есть за что. Он жесткий и жестокий. Ему плевать других и есть только его собственное мнение. А еще он упертый, как баран. Ставит цели и прет к ним напролом. Иногда, вернее почти всегда, по осколкам чужих чувств и жизней.

Знакомо. Только почему-то со стороны слышать такое про Барханова неприятно. Я вдруг испытываю дикую потребность как-то его оправдать. Он