Надо мной кто-то склоняется. Кто-то с побелевшим лицом, перепуганными глазами и пергидролевой, прилипшей ко лбу челкой.

– Он мертв, – повторяет Ал. – Гейб мертв…

– Ну же! – Йоханн лихорадочно возится с замком. – Да открывайся же ты, скотина!

Я украдкой кидаю взгляд на Ал, которая стоит рядом. У нее не зрачки, а блюдца с тушью; щеки багровые, на бровях скопились капли пота. Она не сводит глаз с кучи поленьев, которую мы навалили поверх трупа. Делает туда шаг, но я оттаскиваю ее за руку, и в этот миг створка ворот издает скрип, а Йоханн ворчит себе под нос что-то шведское.

– Живей! – подгоняет он нас наружу и тут же закрывает ворота. – Вперед!

Сделав небольшой крюк, чтобы нас не было видно со стороны главного корпуса, мы углубляемся в темноту, разбирая дорогу лишь благодаря бледному сиянию месяца. Я успеваю в последний раз оглянуться на «Эканта-ятру» и выцветшие тряпки, которыми украшены все ее окна. Молитвенные флаги трепещут и хлопают на ветру, но для них нет спасения: они прибиты на совесть.

– Беги! – раздраженно шипит Йоханн мне в ухо. – Эмма, беги!

* * *

Мы уже приличное время несемся вниз, перескакивая с одной плиты на третью, огибая скальные обломки или торчащие деревца, когда до меня вдруг доходит, что я больше не слышу за спиной сопения Ал.

– Йоханн! – Опередив меня на добрую сотню метров, он даже не тормозит, поэтому мне приходится поднять голос. – Йоханн!

Он резко поворачивается и раздраженно трясет головой, оскалив зубы. Взмахами приказывает не орать.

– Ал! – отчаянно жестикулирую я в сторону вершины. Деревья и кустарники выстроились темными стенами вдоль тропинки, в ночном воздухе разлит возбужденный стрекот цикад. – Ал пропала!

Не говоря ни слова, Йоханн кидается вверх, перемахивая через камни. Я припускаю следом, бегу что есть сил; от холодного воздуха вскоре начинает болеть грудь, превращая каждый вдох в пытку.

Я вижу их обоих сразу за поворотом тропинки: Ал стоит у дерева, упершись руками в колени; Йоханн рядом, держит ладонь у нее на спине.

– Астма, – одними губами сообщает он.

– Ал? – присаживаюсь я на корточки. Ее лоб залит потом, дыхание слишком мелкое. При всяком вдохе морщится. – Ингалятор при тебе?

Она мотает головой, еле выдавливая из себя:

– Рюкзак…

У Йоханна обмякают плечи, и он с силой трет себе лицо.

Возвращаться в «Эканту» за ее ингалятором нельзя. Есть вариант: лезть еще выше в гору, надеясь наткнуться на какой-нибудь хостел, где и попытать счастья среди постояльцев, которые – чисто теоретически – могут иметь при себе ингалятор. Однако Ал туда просто не доберется. Значит, кому-то придется остаться с ней, пока другой бежит за помощью.

Я принимаю решение и встаю.

– Пойду к вершине. Может, встречу гостиницу или лагерь альпинистов. Вдруг у них найдется…

Йоханн качает головой.

– Ближайший хостел в двенадцати часах ходу. Даже если у них есть ингалятор, дорога туда плюс обратно…

Он умолкает, затем кивает на Ал:

– Думаю, надежней всего пока затаиться и сделать передышку до утра. Или продолжать спуск, только медленнее. Надо держаться ближе к краю тропинки, чтобы скрыться в кустах, если кто появится, но шансы на успех есть. Главное – достичь китайского погранпоста, а там уже можно вызвать «Скорую».

– Не нужна мне никакая «Скорая». – Ал с трудом разгибается, но держится почти прямо. – Пошли.

– Нет, – останавливаю я ее за руку. – Отдышись. Вот только местечко поукромнее выберем и…

– И замерзнем до смерти. Я просто не рассчитала, припустила что было сил, вот и всё. Теперь буду поаккуратнее… А потом, – оглядывается она на Йоханна, который зябко трет себе предплечья, – при дневном свете нас скорее обнаружат.

– Что ж, если ты уверена… – Йоханн вдруг замирает, и я слышу голоса. Мужские голоса над нами. Кричат, перекликаются друг с дружкой.

– Пошли, – Ал дергает меня за руку. – Да быстрей же!

* * *

Крики за спиной все ближе, доносятся и звуки тяжелых шагов; слышен хруст ломаемых веток, шуршание щебня и постукивание осыпающихся камней. Мы с Ал по-прежнему держимся за руки, однако она отстает, и мне приходится волочь ее чуть ли не силой. Лицо Ал смертельной белизны, губы посинели, но всякий раз, когда я оглядываюсь – мол, как ты? – она гневно хмурится, подгоняя меня без слов. Я знаю, что Йоханн мог бы спускаться гораздо быстрее, однако он держится рядом, подсказывая дорогу, предупреждая о коварных, неровно лежащих плитах и расщелинах. Хотя в ушах давно колотится сердце, а легкие горят, ноги работают, унося меня все дальше от «Эканты» и ближе к спасению.

Женский визг, от которого волосы встают дыбом.

Этот голос я узна́ю где угодно. Дейзи.

У меня подворачивается лодыжка, когда я оглядываюсь в очередной раз; мокрая от пота рука выскальзывает из пальцев Ал, я валюсь на бок, качусь к бездонной пропасти. Нечему остановить мое падение. Мельтешение ветвей и корней – зелено-бурый калейдоскоп – срывает кожу с моих ладоней, пока я отчаянно цепляюсь за воздух, за что угодно, лишь бы затормозить, но скорость уже слишком высока. Качусь по склону и зажмуриваюсь изо всех сил. Сейчас погибну… вот сейчас… еще миг…

Воздух с шумом вырывается из моих легких, а тело сгибается перочинным ножиком, когда я налетаю на нечто неподатливое. Пень. Лежу пару-тройку секунд, пока мир продолжает крутиться в голове, затем хнычу от боли. Вся переломалась, наверное.

– Эмма? – с хрустом ломится Йоханн сквозь дикую поросль. – Жива?

Съезжает по осыпи, тормозит в метре от меня, и кровь отливает у него от лица.

– Замри! Слышишь? Только не двигайся!

– Почему? – Я ловлю направление, в котором смотрят его глаза, но вижу лишь черный простор ночного неба.

– Потому что там пропасть! Еще бы метра три – и привет… Так, сейчас мы…

Он застывает, оглядываясь через плечо на шорох в кустах. Кто-то продирается в нашу сторону.

– Слава тебе господи! – Из густых зарослей вылезает Ал и сгибается в пояснице, чтобы перевести дух.

– Надо вернуться на тропу. – Йоханн садится и осторожно съезжает ко мне на пятой точке, упираясь пятками в сухую предательскую осыпь. – Давай руку!

Я цепляюсь левым локтем как крюком за пень, чтобы уж точно не свалиться дальше, и тянусь к нему правой.

– Готова? – Ухватившись за мое запястье, он свободной рукой нащупывает точку опоры. – На счет «три» я тебя выдергиваю, слышишь? Отталкивайся ногами, тоже помогай.

– Хорошо.

– На три. Раз… два… три!

Йоханн дергает, я отталкиваюсь как лягушка, скрипя зубами от боли, и он вытаскивает меня с опасной крутизны. Мы валимся от изнеможения возле прогалины в кустах, ловя ртами воздух и морщась. Когда я наконец в состоянии дышать нормально, переползаю к Ал, которая сидит на той стороне осыпи, обхватив голову руками.