Авантюра Гундовальда

Неспособность империи добиться вторжения франков в Италию послужила фоном для развития того, что обычно называют «делом Гундовальда» и что Григорий Турский сделал основным сюжетом седьмой книги своей «Истории». В этом деле внешняя политика перемешалась с чисто внутренними династическими вопросами Меровингов. Брунгильда воспользовалась им, чтобы укрепить свое положение, даже если сама косвенно пострадала от удара, который испытал Regnum Francorum.

Герой этой истории, Гундовальд, родился в Галлии в конце 540-х или в начале 550-х гг. Его родители были из хорошего рода, коль скоро он получил прекрасное гуманитарное образование. Когда намного позже король Гунтрамн называл его сыном мельника или шерстобита, это заявление вызывало усмешку даже при его дворе. В день рождения Гундовальда его отцом официально признал себя мужчина, имя которого неизвестно, но мать утверждала, что на самом деле Гундовальд — сын короля Хлотаря I. Поскольку у последнего было множество детей по всей Галлии, это утверждение столь же правдоподобно, сколь и не поддается проверке. Тем не менее дама основала на нем некоторые притязания и позволила сыну отрастить волосы, так что он стал весьма длинноволосым и походил на маленького меровингского принца. Рассчитывая на его шевелюру как на аргумент — и, возможно, на некоторые свидетельства своей связи с Хлотарем, — она вместе с мальчиком направилась к королю Парижа Хильдеберту I. Поскольку наследника у этого короля не было, он принял мальчика к себе, возможно, чтобы усыновить. Но его затребовал его брат Хлотарь I и, когда того привели, заявил, что не отец ему. Чтобы рассеять любые сомнения, он велел остричь мальчика. С тех пор Гундовальд получил прозвище «Балломер» — это игра слов, приблизительно означающая «дурной Меровинг».

Но почему потенциальному узурпатору только обрезали волосы, вместо того чтобы убрать его? Долгая карьера Гундовальда наводит на мысль, что некоторые — ив первую очередь Хлотарь — считали, что в жилах этого мальчика может течь королевская кровь. Поэтому его решили сохранить. Ведь если бы Гундовальд вел себя спокойно, он мог бы стать хорошим государственным служащим. Такой была судьба Раухинга, который тоже считался сыном Хлотаря I и которого за верность вознаградили титулом герцога Суассонского. Точно так же некоему Бертрамну, не распространявшемуся о своей принадлежности к царствующему роду, доверили епископскую кафедру в Бордо.[99] Предусмотрительная династия всегда заинтересована в том, чтобы сохранить несколько боковых ветвей на случай, если основной ствол зачахнет. Так что во дворце Хлотаря I Гундовальд получил хорошее политическое и военное образование, судя по талантам, которые он выказал впоследствии. Его враги, конечно, позже обвиняли его, что он — «тот маляр, который во времена короля Хлотаря размалевал двери и своды часовни», но ничто не наводит на мысль, что он был простым ремесленником: записью изысканных стихов на стенах зданий не брезговал и Венанций Фортунат.

После смерти Хлотаря I Гундовальд, еще юный, примкнул к «верным» своего предполагаемого брата Хариберта I, который тоже отнесся к нему бережно. Когда в 567/568 г. последний умер, молодой человек решил, что можно снова выдвинуть притязания на трон, и ради этого отрастил себе волосы. Умерить его претензии взялся Сигиберт I: он снова срезал эту претенциозную шевелюру и упрятал Гундовальда в Кёльн. У Брунгильды, вероятно, не было случая встретиться с предполагаемым деверем во время его вынужденного пребывания в Австразии, потому что ему быстро удалось бежать. Он покинул Regnum Francorum и добрался до византийской Италии, где отдал себя под покровительство императорского представителя, полководца Нарсеса[100]. Поскольку Сигиберт I вел тогда холодную войну с Византией, это был настоящий переход на сторону противника.

В Италии Гундовальд женился на женщине, которая впоследствии принесла ему двух сыновей. Потом, по смерти супруги, он направился в Константинополь, где его ждал превосходный прием. Впрочем, он был не единственным иностранным принцем, искавшим убежища у императора. На берегах Босфора в VI в. можно было встретить низложенных тюрингских правителей, лишенных наследства остготских принцев или высланных лангобардских королев. Действительно, Византия принимала всех изгнанников и беглецов из соседних королевств. Внутри империи это гостеприимство укрепляло репутацию басилевса как «филантропа», старательно поддерживаемую официальной пропагандой. С более прагматичной точки зрения эти беглецы рассматривались как ценный резерв, который можно использовать во внешней политике. Ведь при необходимости император превращал своих гостей в пленников, чтобы перепродать их родственникам или врагам, либо в смутьянов, которых он отсылал обратно в родное королевство. В те времена, когда Константинополь жаждал прочного союза с франками, византийцы усвоили обычай держать у себя в столице небольшой запас Меровингов. Он, конечно, формировался из кого придется, и не все беженцы имели самое лучшее происхождение. Так, Брунгильда (или, может быть, Гогон) неоднократно требовала выслать обратно Меровинга, известного под именем «сын Скаптимунда».[101] Ни он, ни его отец не известны ни из какого источника, и это значит, что в лучшем случае речь идет о дальнем родственнике царствующих государей.

Второсортный Меровинг — таким был и Гундовальд. Но тем не менее он представлял собой хорошее приобретение для императора, ведь франки проявляли к нему интерес. Похоже, предполагаемый сын Хлотаря I сохранил контакты с королевой Радегундой — у которой в Константинополе были и другие родственники — и с Инготрудой, матерью епископа Бертрамна Бордоского, ставшей монахиней в Туре. Франкские послы, бывавшие в Константинополе, естественно, приветствовали его как принца в изгнании, а в 582 г. к нему явился с поклонами герцог Гунтрамн Бозон. Согласно Григорию Турскому, тогда Гундовальд осведомился о здоровье франкских королей, своих родственников. Герцог сказал, что Сигиберт умер, у Гунтрамна больше нет детей, а Хильперик теряет своих одного за другим; надежды меровингского рода зиждутся только на юном Хильдеберте II. Гунтрамн Бозон якобы также пригласил претендента в Галлию от имени австразийских магнатов, клятвенно заверив, что никто больше не усомнится в его происхождении и что он получит в Провансе великолепный прием. От Гундовальда требовалось возродить меровингскую династию — большего ему было и не надо. В конце 582 г. он отплыл в Галлию.