Джон едва дышал.

– Откуда… откуда ты знаешь?

– Видел, – коротко ответил Алекс. – Они поехали верхом в буш. Я был уже там, они меня не заметили. Они поссорились, она начала на него кричать. Он назвал ее шлюхой, она попыталась дать ему пощечину. Он ударил первый. Сшиб ее с лошади, она свалилась на землю и ударилась головой.

– Так это не было задумано… заранее?

– Умышленно? Нет, пожалуй. Он плакал. Ты знал, что старик способен плакать? Пытался привести ее в чувство. Потом положил на лошадь и отвез назад. Мне пришлось возвращаться домой кружным путем. Но я все-таки добрался первым, потому что скакал галопом, а он не мог. Поэтому он так и не узнал, что меня не было дома. Но я знал, что убил ее он. И знал, что рано или поздно мне придется убить его.

– Но если отец не хотел…

В глазах Алекса светилось безумие.

– Какая разница? Какая разница для меня или для нее! Она мертва, так? А теперь и он мертв!

Маниакальный блеск в его глазах сменился мертвенной чернотой, лицо не выражало никаких чувств.

– Наступила твоя очередь, Джонно. Очень жаль. Но, сам видишь, я не могу оставлять необрубленных концов. Я зашел слишком далеко. – Алекс снова зашевелился. – Теперь поднимайся. Вставай.

Заря пронзила серо-зеленый сумрак огненно-розовыми лучами. Последняя заря в его жизни. В темноте пещеры мрачно блеснул металл, Джон почувствовал у виска холод пистолетного дула.

– Думаю, лучше проделать это снаружи, как ты считаешь? – ласково спросил Алекс. – Так мне легче будет подтащить тебя к машине. Пожалуй, я не повезу тебя обратно, а просто брошу в буше – динго и коршуны помогут мне избавиться от трупа. Вставай. – Он махнул пистолетом в сторону выхода из пещеры, откуда блеснул луч света. – Выходи.

Джон с усилием поднялся на колени, удивляясь себе. Зачем облегчать негодяю задачу и выбираться наружу? Если уж суждено, почему бы не умереть тут, лечь и умереть? Может быть, он хотел в последний раз взглянуть на мир, который так любил? Попрощаться с последней зарей пустыни? Джон неуверенно шагнул и поднял голову.

– Когда выйдешь, повернись и посмотри на меня, – раздался из-за спины голос. – Или, если хочешь, ляг лицом кверху, и я застрелю тебя спереди, чтобы было похоже на самозащиту.

Ах ты, сволочь!

Джон бросил взгляд на горизонт, и все в нем воспротивилось. Если ему предстоит расстаться с жизнью, он умрет, глядя на восходящее солнце, умрет стоя, сражаясь. И, Бог свидетель, он не будет покорно лежать и молить о пощаде! Пусть этот подонок застрелит его, если хочет, он готов!

Джон резко отшатнулся и бросился к стене пещеры, послав назад удар ногой. В миг падения он почувствовал, как нога ударила в тело, и услышал стук упавшего пистолета. Луч света от фонарика описал отчаянный круг – тот тоже упал на землю. Джон безрассудно рванулся назад, в пещеру, молотя руками и ногами. Его ноги били и били по телу Алекса, в то время как рука накрыла пистолет.

– Он у меня, пистолет у меня! – зарычал он. – Стой на месте, пистолет у меня!

Наступила мертвая тишина. Затем настороженным ухом он уловил странный звук, будто зверь поперхнулся. Напряженные легкие с трудом втягивали воздух. Он схватил фонарик, валявшийся у стены.

– Алекс, все кончено, пистолет у меня!

Раздался смех. Или ему послышалось? Он включил фонарик и широкой дугой обвел пещеру. В круге света мелькнула темная фигура.

Он убегает! Джон вскочил.

Я доберусь до него, отец, я до него доберусь…

Снаружи занималась заря. По склону холма, распластавшись на высоченной стене из песчаника, в основании которой располагалась пещера, полз человек.

– Алекс, сдавайся! – захрипел Джон. – Я иду за тобой, у меня пистолет! – Но ветер отнес его слова в сторону, и они пропали впустую.

Заставив себя двигаться, Джон упрямо пустился в погоню. Боль сжигала тело – от раны на голове до ноющих ног. Но он должен был добраться до Алекса, перехватить его!

Он карабкался отчаянно, изо всех сил, как лесной зверь, и все отчетливее видел Алекса в разгорающемся свете утра. Крикнуть еще раз Джон не мог, следовало беречь дыхание.

Его жертва приближалась к вершине, откуда начиналось величественное плато из песчаника, нависавшее другим концом над источником. Но он нагонял врага, нагонял с каждым шагом. Как только они доберутся до вершины и почва станет ровной, он его увидит, прицелится, и…

Алекс достиг вершины и бросился бежать. Через несколько секунд Джон тоже добрался до ровного места. Он увидел, как Алекс бежит к обрыву на противоположной стороне скалы. Там он сможет скрыться в подлеске, скатиться к берегу и удрать. Джон напряг последние силы и крикнул. Было ясно, что это не пустые угрозы:

– Стой или я снесу тебе башку!

Алекс застыл метрах в двадцати от Джона. Тот, не спуская с него глаз, осторожно приблизился.

– Сдавайся, ты проиграл, все кончено!

Алекс поднял руки и повернулся к нему. Он казался на удивление спокойным.

– Значит, ты, братишка, выиграл? – тихо сказал он, отходя назад.

– Стой, где стоишь! – закричал Джон.

– Или что? – насмешливо осведомился Алекс.

Он продолжал пятиться. Джон в отчаянии двинулся за ним, сокращая расстояние. Что означал вопрос Алекса? Сможет ли он в него выстрелить? В пещере, когда речь шла о жизни и смерти, Джону казалось, что ничего другого не остается. Совсем иное дело – хладнокровно лишить жизни человеческое существо, мгновенно, не задумываясь, отправить его на тот свет.

Но если сейчас дать слабину… Если Алекс увидит, что он не способен… Я доберусь до него, отец, я до него доберусь…

Джон рванулся вперед.

– Или я тебя убью, подонок, как ты убил отца! Жаль только, что не могу прикончить тебя голыми руками! Я бы не отправлял тебя в тюрьму до конца твоих вонючих дней, а повесил на самом высоком дереве Кёнигсхауса!

– Ну нет, приятель. – Алекс, не переставая, пятился. – Я туда не вернусь, никогда не вернусь!

Ужас пронзил Джона – он понял, что Алекс движется к краю скалы, к отвесному обрыву над пропастью.

Чертова Скала.

Алекс казался неестественно спокойным, даже возвышенным.

– Видишь ли, я, как все Кёниги, терпеть не могу проигрывать. А из всех моих проигрышей меня сейчас больше всего тяготит один. – Он беспечно рассмеялся. – Передай привет мисс Трише. – До конца жизни Джон не забудет выражения острой боли, мелькнувшей на лице Алекса, когда он произнес это имя. – Нет смысла говорить ей, чтобы не оплакивала меня слишком долго, она забудет меня к следующей неделе.

– Послушай…

Алекс умудрялся еще улыбаться.