class="p1">— А Вас кто-то обслуживал? Вы там, наверное, вынуждены были какие-то хозяйственные работы делать: воду принести, что-то постирать.

— Это все сами, Нина Николаевна, это все сами.

— Учитель сам себя обслуживал или просил ученика, т. е. Вас?

— Нет, нет, он сам себя обслуживал. Но если бы он дал мне постирать, конечно, я бы постирал. Но он мне не давал, и, наверное, не нужно было. Да и что там стирать?

— А внешне Ваш Учитель какого роста, как выглядел?

— Он ниже меня, примерно 175 см, в то время чуть плотнее, чем я тогда был. На голове у него волос совсем нет. Борода такая же, я в честь него отпустил бороду, но у него она была вся седая. Ходил ровно, очень легко, не уставал.

— Внешность его не сверхъестественная?

— Внешность очень симпатичная. Так что… как сказать… я в то время не обращал внимания. Но если бы было что-то некрасивое, привлекло бы мое внимание.

— То есть он обаятельный внешне?

— Да, внешне он симпатичный человек. И взгляд у него приятный. Сразу вызывает к себе расположение.

— Вы все время общались мысленно. Вам всегда все понятно было?

— Да, все понятно. Очень просто и легко было. И никаких лишних шумов.

— Вы так ни одного слова и не произнесли?

— Может быть, у меня какие-то восклицательные звуки и были, а так чтобы разговаривать с ним, я не разговаривал. Да я и не знал индийского языка. Ходили мы с ним очень много, куда он считал нужным. И в лес ходили, и в деревню. Он часто водил меня в гости: то в школы, то к деревенским жителям. Он показывал мне то, что считал нужным, что я должен был знать. Он мне или объяснял, или практически показывал.

— Как к Вам относились местные жители? Вы же так разительно отличались от них и ростом, и цветом кожи!

— Относились с уважением, потому что я был с Учителем.

— Скажите, Автандил Алексеевич, в Индии много продвинутых Учителей, среди них есть и Высокие Учителя. Выше Вашего Учителя был кто-нибудь?

— Нет, выше моего Учителя в Индии в то время никого не было. Это не мое мнение — это мнение йогов.

— У Вашего Учителя есть имя? Как к нему обращались?

— Конечно, у него есть имя, но обращаться по имени там не принято. Там принято так: если Учитель на тебя не смотрит, то значит и говорить тебе не полагается. А если смотрит, значит, разрешает обращаться: излагай, что желаешь сказать.

— В книге я написала о том, как Вам продемонстрировали левитацию. Как Вы отреагировали на поднявшегося в воздух человека?

— Ну, как? Смотрел…

— Вы удивились, наверное?

— Почему, Нина Николаевна?

— Как почему? Ведь попирались все законы гравитации!

— Я там такие вещи видел, Нина Николаевна, что это для меня не было чудом.

— А что Вы там еще видели?

— Ну… Учитель учил меня видеть многое…

— Вы, наверное, говорить не можете, да?

— Нет, почему же? Вот Вы в книге написали про то, как почти мертвого человека принесли Учителю, а он его вылечил. Я ведь и этому не удивился тогда. Это уже потом, уехав из Индии и вспомнив об этом случае, удивлялся, как быстро наступило выздоровление под воздействием Учителя. Так и с левитацией. Я не воспринимал это как чудо. Что я могу сказать? Мне понравилось. Видел, что не фокус. Если бы фокус был, я поинтересовался бы, как сделать. А так как не фокус, то я просто посмотрел и констатировал факт: так можно сделать и все.

— Индус, демонстрировавший левитацию, был раджа-йог?

— Нина Николаевна, это, я думаю, неважно…

— А Учитель мог летать?

— Мой Учитель МОГ ВСЕ!

— А Вы можете?

— А надо?

— Это другой вопрос. Так Вы умеете летать?

— Надо подумать.

— Занимаясь философией йоги, многие ли становятся раджа-йогами?

— Нет, не многие, но занимаясь йогой, ученик по мере развития своих способностей переходит из менее трудной школы в более трудную, продвинутую. Бывает, что так и живет в одной школе. Но в этом нет ничего плохого. Человек живет нормальной жизнью, здоров. Что еще надо?

— Значит, далеко не каждому открывается Истина?

— Это по желанию Бога. На земле раджа-йогов человек двадцать-тридцать, не больше.

— Может быть, это зависит от способностей человека?

— Наверное, да.

— Есть ли человек, равный Вам по телепатическим способностям?

— Мы не соревновались. Как я могу сказать? В Индии других телепатов, кроме Учителя, конечно, я не видел. Что Вас еще интересует, Нина Николаевна?

— Я понимаю, что число моих вопросов ограничено. Не все Вы, конечно, можете говоритъ. Поэтому я исхожу из этого.

— Почему не все? Я все могу. У меня секретов нет. Спрашивайте, что Вас интересует.

— Я не буду спрашивать о каких-то сокровенных тайнах. Они недоступны простому человеку. Скажите, Ваше мировоззрение, восприятие жизни изменилось?

— И восприятие жизни, и любовь к ближнему, и любовь ко всем людям — все изменилось.

— Учитель Вам подарил это чувство любви, или Вы генетически от природы были таким?

— Ну, любовь, может быть, была; но не такая. Это было развито после общения с ним, потому, что он воспитал иное восприятие. Дал почувствовать, что без любви к людям жить нельзя, это обязательно в жизни. Если не будет любви, то ничего не будет. Но чтобы была любовь, обязательно надо освободиться от эгоизма. Ни в коем случае человек не должен иметь зависть. Завидует — значит сам себя убивает. Зависть — это очень плохая болезнь. Ее ни у кого не должно быть, Правда, у меня и с детства зависти не было. Но сейчас я в этом еще раз убедился, что этого, вообще, не должно быть. Эгоизм у меня был в какой-то мере, но сейчас я этого не чувствую.

— То есть Вы считаете, что Вы в миру уже избавились от этого чувства?

— Да, избавился от эгоизма. Он никому не нужен, так же как и гордость. В жизни гордость — лишнее чувство. Часто у нас говорят: человеческая гордость, мужская гордость. Гордость — это все глупость. Гордости в человеке не должно быть, только тогда он сможет объективно рассуждать.

— Автандил Алексеевич, Вы рассказывали, как к Учителю принесли почти мертвого человека и Ваш Учитель его вылечил. Это был, наверное, не единственный случай, когда приводили к Учителю на лечение?

— Дело в том, что к Учителю не часто приводили. Сначала спрашивали, можно привести или нет. Принимал он не всех.

— Не всех почему? Не потому же, что он не мог вылечить, а исходя из чего-то другого, из его соображений?

— Конечно, Нина