Король Кристиан встает.

— Я привез людей, — говорит он. — Мы осмотрим ваши погреба.

— Ах, погреба, — говорит Королева София. — Вы хотите забрать мое вино?

В погребах темно. Так было задумано.

Люди Короля держат факелы в высоко поднятых руках, и Кристиан, медленно двигаясь вперед, осматривает бочонки вина, которые многими рядами поднимаются под самые своды. Время от времени он останавливается и приказывает снять крышку с того или иного бочонка, чтобы проверить, действительно ли в нем вино, и вскоре винный запах начинает соперничать с запахом сырости и дегтя.

Король замедляет шаг и сам берет один из факелов, словно никто кроме него не может осветить то, что здесь непременно должно находиться. Он смотрит на пол. Его покрывает такой толстый слой пыли и грязи, что кирпичей почти не видно. Кристиан смотрит, нет ли в полу крышки люка — такой, как в его Vinterstue в Росенборге, — ведущего вглубь скалы, на которой построен Кронборг, но нигде его не находит.

Он садится на винную бочку. Впервые он задумывается над тем, не является ли рассказ о сокровищах Вдовствующей Королевы очередной ложью, одной из тех выдумок, которыми Кирстен в свое удовольствие потчевала его. Он посылает своих людей осмотреть остальные помещения замка, но сомневается, что они обнаружат спрятанные сокровища в спальнях или кладовках, и наказывает не слишком нарушать порядок в остальных комнатах.

Ему тепло от пламени факелов, он молчит и, обводя взглядом погреб, видит на стене собственную тень. Сотни раз ему грезилось скрытое в этих погребах золото — его блеск, его внушительный вес и массивность. Но здесь ничего нет: только пыль времени да запасы вина, слишком долго хранящегося в старых бочонках.

В карете, увозящей его обратно во Фредриксборг, он размышляет над тем, как ложь и уловки, которыми годы и годы его жена и мать, соперничая друг с другом, старались запутать его и поймать в свои сети, привели к тому, что зачастую он уже не знает, что истинно, а что иллюзорно.

Остановленные часы

В Сочельник Кирстен говорит Эмилии:

— Пожалуй, я выставлю туфлю, чтобы Святой Николай ее наполнил! Взрослым подарки гораздо нужнее, чем детям, и я не знаю, почему это мало кто понимает. Я попрошу Святого привести ко мне Отто.

Обе женщины смеются, после чего Кирстен объявляет, что ложится в постель, чтобы провести день в мечтах и дреме, и Эмилия остается одна.

День пасмурный и холодный. Эмилия надевает плащ и спрашивает у Эллен, можно ли ей взять лошадь, чтобы покататься в парке. Эллен играет в карты с Вибеке и отвечает, едва взглянув на Эмилию:

— Возьмите серого. Остальные для вас слишком сильны. Вибеке, твой ход.

Садясь в седло, Эмилия ощущает прилив душевных сил. Она пришпоривает коня и чувствует, что молодая кровь приливает к ее щекам. Она представляет себе день, когда навсегда уедет из Боллера далеко от фруктовых садов Тилсенов. И в конце путешествия ее будет ждать возлюбленный…

Ведь, несмотря на молчание Питера Клэра, несмотря на то, что ей известно про его былую связь с Графиней ОʼФингал, Эмилия упрямо продолжает верить в его любовь к ней… Она просто не дошла до нее, вот и все. Она не дошла до нее, потому что заключена в каком-то другом месте. Эмилия не может сказать с уверенностью, где находится это «другое место». Последнее время она думала, что это погреб в Росенборге, теперь, после отъезда Короля, совсем заброшенный, но хранящий во тьме своей слова и мысли, которые со временем снова будут произнесены. Проходят дни, недели, и погреб ее воображения становится все меньше и меньше похож на погреб и все больше и больше на уголок в сердце лютниста.

Она знает, что все это причуды, фантазии. Знает, что они принадлежат той стороне ее натуры, которая роднит ее с Маркусом — их общей склонности к мечтам и грезам — и которой так не доверяет и боится ее отец. В сотый раз за свою короткую жизнь Эмилия горько жалеет, что рядом с ней нет ее матушки. Карен помогла бы ей понять, чему верить, а что отбросить и забыть.

Эмилия направляет коня в лес, который тянется вдоль границы земель Йоханна Тилсена.

Она натягивает поводья, останавливает коня и спешивается. Затем ведет коня под буковыми и дубовыми ветвями, пока не доходит до ограды, разделяющей два имения. Она точно знает, где находится, и поэтому ей незачем останавливаться. Привязав коня к ограде, Эмилия перебирается через нее.

Кажется, что привели ее сюда мысли о Карен. Словно Карен сейчас рядом с ней, оберегает ее, делает невидимой, и, случись Йоханну, Ингмару или Магдалене проезжать мимо, они бы ее не заметили.

Эмилия идет к подножию дерева, туда, где много лет назад Карен показала ей один зарытый в землю предмет. Она находит камень и, опустившись на колени, среди опавших листьев и буковой шелухи роет им торфяную почву, от которой исходит запах былых, давно минувших времен, пока не касается руками чего-то твердого и тяжелого.

Теперь она копает осторожнее, медленнее. Сквозь полог голых ветвей у нее над головой начинает падать легкий снег, но она почти не замечает его. Ее колени совсем промокли. С границы Боллера доносится клекот фазанов. Грачи с громкими криками кружат над гнездами. Эмилия всем существом своим чувствует близость Карен, которая охраняет ее, с улыбкой наблюдая за ее работой; и ей кажется, что стоит только поднять голову, и она увидит вернувшуюся в этот мир матушку.

Из вырытой ямки Эмилия достает предмет размером и весом примерно с кирпич. Со всех сторон он, словно кожей, покрыт влажной землей. Она пальцами соскребает ее. И вот цифра за цифрой перед ее глазами проступает циферблат часов: некогда блестящий бронзовый корпус, черная на белом фоне эмаль римских цифр. И она вспоминает…

Ей пять или шесть лет. Карен роет яму у подножия дерева. Она говорит о времени. Говорит, что Эмилия слишком мала, чтобы понять. Затем берет часы, переводит стрелки, показывает Эмилии, где остановились стрелки, и говорит:

— Вот время, которое они всегда будут показывать.

Часы положены в землю, и Эмилия вместе с Карен засыпает их пригоршнями земли, листьями и шелухой. Теперь их не видно…

Эмилия смотрит на часы. Они показывают десять минут восьмого. Вот время, которое они всегда будут показывать. Но что это значит? Какое событие, случившееся в это время, Карен считала настолько важным, что закопала эти ценные часы в буковом лесу?

Эмилия продолжает чистить циферблат пожухлыми листьями, чтобы вернуть стеклу хоть частичку прежнего блеска. И вдруг замечает, что в этом ей помогает какая-то неожиданно появившаяся влага, замечает, что падающий снег тонкой пеленой устилает землю.

Она поднимается с колен и застывает в нерешительности: забрать часы и хранить их у себя среди того немногого, что ей принадлежит, или снова зарыть в землю? Она не может решить, что делать, и ей кажется — падающий снег предупреждает ее, что надо спешить, надо положить часы на прежнее место или забрать с собой, надо вернуться за ограду Боллера, где она будет в безопасности, надо найти коня и скакать обратно, пока она не заблудилась в сгущающихся сумерках.