— Что «как»? — спросила она.

— Как щедро было с твоей стороны сделать такое предложение. Любой другой на твоем месте отказался бы. Ты проявила настоящий альтруизм.

Рия смотрела на него с удивлением. До Дэнни не доходило, что щедрость и альтруизм тут вовсе ни при чем. Просто она сама отчаянно хотела этого. Он никогда этого не поймет, а тем более теперь, когда она выдала себя с головой.

Недели составления планов, аутотренинга и борьбы с собственными чувствами пошли прахом. И зачем они только зашли в эту комнату? Если бы она не увидела выражение лица Дэнни, то сумела бы сдержаться. Но она видела. И запомнит его на всю оставшуюся жизнь.

— Да, конечно. Уже поздно, тебе пора, — сказала она. Слезы прекратились. Она еще не была той спокойной Рией, которая поднималась с ним по лестнице, когда шла с кухни — по ее лицу текли слезы. Но она уже сумела взять себя в руки. И даже почувствовать, что ему стало легче.

— Счастливого путешествия, — сказал он Рии на лестнице.

— Спасибо. Не сомневаюсь, что так и будет.

— Рия, мы создали красивый дом. По-настоящему красивый. — Он оглянулся и посмотрел на холл.

— Да. И родили двух чудесных детей, — ответила она.

На крыльце дома, которому они отдали столько сил, Дэнни осторожно поцеловал Рию в щеку, а она ответила ему тем же. Потом Дэнни сел в машину и уехал, а Рия вернулась в дом на Тара-роуд и долго сидела у круглого стола, ничего не видя перед собой.

— Они не ругались, — сказала Энни Брайану, помогая ему закрыть чемодан.

— Откуда ты знаешь?

— Немножко послушала из окна ванной. Они говорили о каникулах.

— Это хорошо, — сказал Брайан.

— Но мама сказала папе, что ты грязнуля.

Брайан удивился и не поверил.

— Неправда. Она не могла сказать такого. Зачем ей? — надулся он.

Энни стало его жалко.

— Я придумала, — солгала она.

— Я знал. — Вера Брайана в мать тут же восстановилась.

— Лучше бы она не уезжала, — пробормотала Энни.

— Ага.

Чувства брата и сестры совпадали так редко, что этот случай напугал их. Дети недоверчиво посмотрели друг на друга. Видно, настали тяжелые времена.

Розмари приехала раньше обещанного. Рия налила ей кофе.

— Хорошо выглядишь, — одобрительно сказала Розмари.

— Угу…

— Я нарочно приехала пораньше. Долгие проводы — лишние слезы. Кстати, где они?

— Собирают вещи, — еле слышно ответила Рия.

— С ними ничего не случится.

— Знаю.

Розмари пытливо посмотрела на подругу.

— Как твоя вчерашняя встреча с Дэнни? Все прошло нормально?

— Что? Да, вполне. — Ни за что в жизни она не признается, как на самом деле прошла ее вчерашняя встреча с Дэнни. Даже себе самой.

— Что ж, хорошо. — Наступила тишина. — Рия…

— Да?

— Знаешь, Бернадетта никогда не станет для них кем-то… кем-то кроме того, кто она есть.

— Да, конечно.

— Они не смогут привязаться к ней. Только представь себе, как она боится заменить тебя на месяц. Это трудная задача для любого, не только для глупой девчонки. — Ответа не последовало, поэтому Розмари продолжила: — Знаешь, я считала эту затею с Америкой настоящим безумием, но теперь понимаю, что это самый мудрый поступок в твоей жизни. Ты гораздо умнее, чем кажешься… Ну, я пошла за детьми. Как ты предпочитаешь? Помедленнее или побыстрее?

— Побыстрее. Ты просто чудо, — с благодарностью ответила Рия.

Через несколько минут Рия махала вслед детям, которым предстояло провести весь июль в незнакомом доме. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Но самое невероятное заключалось в том, что Розмари считала поступок Рии обдуманным и тщательно спланированным шагом.

Мать Бернадетты сидела на кухне нового дома.

— Она просто бессердечная, правда? Срывается с места, улетает в Соединенные Штаты и бросает детей на тебя.

— Да, мама. Но, может быть, это и к лучшему.

— Как это «к лучшему»? — Финола Данн вообще не видела в этой ситуации ничего хорошего.

— Ну, я хочу сказать, что без нее дом на Тара-роуд перестанет быть для Дэнни центром притяжения.

— Судя по времени, которое он проводил с тобой, этот дом не так уж его притягивал. — Мать Бернадетты умудрялась строить фразы так, что в них звучало и неодобрение романа дочери с женатым мужчиной, и гордость от того, что все закончилось нормально.

— Он прожил в этом доме шестнадцать лет, и его по-прежнему тянет туда.

— Скоро его будет притягивать этот дом. Как только вы немного обживетесь. — Финола Данн обвела взглядом прекрасно оборудованную кухню, сооруженную рабочими Барни Маккарти в рекордно короткий срок Дом стоял на тихой аллее в фешенебельном южном предместье Дублина. Он должен был стоить целое состояние. В таком месте хорошо растить ребенка. Тем более что по соседству проживали многие молодые пары.

Финола Данн знала, что Дэнни Линч — преуспевающий агент по торговле недвижимостью. И считала, что чем скорее он продаст дом на Тара-роуд и купит своей первой жене что-нибудь поменьше, тем лучше. Надо отдать ему должное, этот малый работает как одержимый и явно обожает Бернадетту, но если он не разберется со своими финансовыми проблемами, то скоро разорится. Сегодня он уехал на работу в шесть утра, чтобы избежать пробок.

— Что-нибудь слышно о продаже дома на Тара-роуд? — спросила Данн.

— Нет, но я и не спрашиваю. Думаю, он привязан к этому дому крепче, чем к любой женщине. Просто в дрожь бросает, — сказала Бернадетта.

— Все, времени уже не осталось. Они приедут с минуты на минуту, и начнутся бесконечные летние каникулы.

— Всего тридцать дней. И дети не такие уж плохие, — с улыбкой ответила Бернадетта.

В машине Розмари Энни и Брайан вели себя очень тихо.

— Как, по-вашему, что вы там будете делать целый день? — весело спросила Розмари.

— Понятия не имею, — пожала плечами Энни.

— Кабельного телевидения у них нет, — сказал Брайан.

— Может быть, они вас куда-нибудь свозят? — Розмари была настроена оптимистично.

— Она очень тихая и никуда не ездит, — ответил Брайан.

— Какая она вообще? В смысле, с ней интересно разговаривать?

— Не очень, — сказал мальчик.

— В принципе она ничего, — ответила девочка.

— Я предпочитаю ее мать, — признался Брайан. — Она тебе понравилась бы, Розмари. Во-первых, любит поговорить; во-вторых, твоя ровесница.