– Что ты, Фати? – удивлен Емеля. – Что ты?

– Мой милый, мой бедный, – тихо шепчет княжна.

Появляется Назир. В руках у черкеса та самая украденная у табунщиков пищаль. Атаман подхватывает княжну, и пораженный Емеля видит в ее глазах отсвет совершенно неземной любви. Он пробует удержать ее, но их руки размыкаются. Назир запаливает фитиль. И тогда до Емели доходит смысл того, что уже давно поняла княжна: пищаль была у Назира с самого начала, ее взяли с собой именно для сегодняшнего дня. Емелю предали, возможно, насмехаясь над ним, ему позволили возвыситься, потому что он давно был приговорен, и «мертвяком» называли именно его.

– Прощай, Фати, – произносит Разин, – прощай, любушка моя. – Он смотрит на нее с улыбкой, полной печали, а потом, резко повернувшись, бросает княжну за борт. Казаки не прерывают песни. В это же мгновение черкес поднимает пищаль. Пораженный Емеля успевает лишь вскочить на ноги и увидеть глаза возлюбленной, перед тем как море примет ее. Мертвяк… Возможно, он и был им с самого начала, потому что эти черные солнца, Емеля теперь убежден, – последнее, что ему суждено увидеть на белом свете. Больше на утреннем небе Стеклодуву не отведено ни одной счастливой звезды.

Назир стреляет. Его взгляд не выражает ничего.

Вася Клюев отодвинул последний кирпич. Диггерский фонарик, который должен был сиять у него посреди лба, съехал на бок. Белозерцевой все это вдруг перестало казаться привлекательным.

– Почему здесь так мокро? – сказала она в отместку. – Это канализация?

– Грунтовые воды, – прошептал Вася Клюев, – Т‑с-с, не кричи.

– Я не кричу, дурак, что ли? А где мы, долго еще?

– Над нами Курский вокзал. Уже пришли. Здесь брательник нашел…

– А мне твой брат очень нравится, Та-ак-о-о-й! Вы совсем не похожи, – решила поиграть на нервах Белозерцева, хотя старший Клюев ей действительно нравился. Не то, что этот Вася, урод.

– А знаешь, чего искали? – тихо продолжал Вася, и Белозерцева решила, что он не отвечает на ее выпады по причине непроходимой природной тупости. Тут уж зли не зли… – Библиотеку царя Ивана Грозного! Вот. Они давно ее ищут. Брательник говорит, что в ней тайная силища. Большая и темная. Только нашли вотего. Не говори, что я тебе показывал, а то брательник убьет. В прошлый раз, когда я его открывал, кое-что случилось. Я открою, ты посмотришь, и сразу закрою, поняла?

Белозерцева слушала невнимательно. Собственно говоря, она была уверена, что ее позвали сюда не за этим. Вот уж и вправду урод. Знала б, осталось дома – лучше уж телик смотреть, и то интересней.

– А твоему брату сколько – семнадцать? – спросила она.

– Пятнадцать. Больше, чем на три года меня старше. Три года и семь месяцев предки ждали, а потом решили меня завести.

– Ну, ждали-то они на девять месяцев меньше, – усмехнулась Белозерцева. – А моей сестре четырнадцать. Ну, с половиной. И она уже это… Чики-чики.

Вася Клюев обернулся к Белозерцевой, и свет от его фонарика упал на ее плоское лицо. Белозерцева, сжав губы, смотрела на Васю.

– Слушай, не кричи, – попросил Клюев. –Онуслышит.

– Ты же говорил, он каменный, – недоверчиво произнесла Белозерцева, словно и не испуг она сейчас прослышала в Васином голосе. Словно из взрослой жизни, в которой они уже почти обосновались или вот-вот обоснуются, Вася Клюев затаскивал ее обратно к детским сказкам-страшилкам. И самое удивительное, что Белозерцева вдруг сама начала верить. И чувствовала она себя при этом… Белозерцева до сладостной боли сжала ноги и выдохнула, – Он же каменный. Как же услышит? Каменный…

– В том-то и дело, – подтвердил Вася, и прошептал: – Я буду открывать.

Альберт Анатольевич снова поднял голову, отрываясь от своего чтения. Совсем уж непонятно, чем его так привлек субъект напротив. Что-то он увидел боковым зрением, какое-то несоответствие померещилось. Здесь, под землей, в поезде метро, люди, как правило, разглядывают друг друга в отражении стекол. Откуда взялась такая привычка – неизвестно. Только Кортасар, – Альберт Анатольевич мягко вздохнул, – с его разобщенностью здесь абсолютно ни при чем. У нас все по-другому. Просто, наверное, прибегать к такому посреднику – эфемерному зеркалу, желтоватой пеленой скользящему по быстрой черноте тоннеля, – уместнее, чем глупо, словно простоволосая девка, пялиться друг на друга. Альберт Анатольевич чуть слышно и очень интеллигентно хихикнул, впрочем, сам удивляясь неожиданной реакции, и попытался вернуться к диссертации.

Когда-то, в солнечно-быстроногом детстве, все его ровесники мечтали стать либо астрономами, чтобы в звездные телескопы отыскивать неведомые миры, либо космонавтами, чтобы долететь до звезд, пощупать неведомое руками и, как Гагарин, «промчаться над Землей». Альберт Анатольевич был уверен, что уже тогда знал, кем станет. Его неведомыми мирами было N-мерное пространство, описанное математическими символами. Одна головокружительная бездна гипотезы Пуанкаре чего стоила…

Альберт Анатольевич снова резко поднял голову. Субъект напротив закрылся газетой, но заголовок передовицы был совершенно безумным: «Эрнесто Че Гевара отыскал библиотеку Ивана Грозного».

Альберт Анатольевич уставился на газету, понимая, что такого заголовка быть не может, если это только не новомодная шутка, но… его там и не было! «Что за чушь мерещится? – Капелька холодного пота неожиданно выступила на лбу, и Альберт достал из кармана аккуратно сложенный белый платок – что за бред?..» Вот ведь, еще два увлечения молодости: Че Гевара, к которому убежать так и не удалось, и библиотека Ивана Грозного, которую они так и не отыскали. Нашлись дела поважнее.

– Станция «Курская», – прохрипело в динамике.

Господи, как же летит время! Вот он уже проглядывает докторскую своего ученика, а ведь еще совсем недавно… Может, ты все же чего-то не успел? Может, и так, чего уж теперь… Подобные вопросы некорректны, ответы на них лишь…

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Библиотека имени…», – дальше пошли шумы.

Альберт Анатольевич попытался заставить себя не отрываться от чтения, хотя вторая капелька пота холодной змейкой пробежала по лбу.

«Это ошибка, – промелькнуло в голове, – после «Курской» не может быть «Библиотеки имени Ленина». Ошибка».

Такая же ошибка, как и шальное чтиво в руках субъекта напротив. Альберт все же не поднял головы, хотя участившийся пульс переместился куда-то в район горла. Только что боковое зрение тайком протащило в мозг информацию. Это опять был заголовок: «В библиотеке Че Гевара нашел решение гипотезы Пуанкаре».

Альберт Анатольевич слабо улыбнулся. Каким-то холодком повеяло, и что-то печальное укололо в сердце. «Что же это такое, ведь не может этого быть. Мне что – плохо? Ну а все эти люди вокруг? Они что, ничего не видят? Субъект с газетой… Они не видят этого маскарадного одеяния? Подбитой соболями, словно царской, шубы? А ведь там, наверху, смешно сказать, месяц май…