такое. Поэтому и заметается под ковёр всякое, что хоть как-то связано с подростками — драки район на район, к примеру, даже и с отягчающими.

С другой стороны, мент может взять меня «на карандаш», и, обидевшись, устраивать мне профилактические беседы при всяком удобном случае. А чуть погодя — постановка на учёт с репутацией «плохого парня», и в восемнадцать лет — пристяжка к какому-нибудь мелкому делу и увлекательное (нет!) путешествие в казённый дом.

Балуются здесь таким… меньше, чем в моём времени, но — всё есть! Подбрасывают, фабрикую, бьют…

— … а мы теперь посты вынуждены ставить в Выхино, чтобы тамошняя молодёжь в город не рвалась, громить всех подряд. Выпускаем только малыми группами и следим…

Кривая усмешка, непрошенная и нежданная, прорезалась прямо по незажившим ещё губам, по отливающим желтизной скулам. Секунда… и её нет, вот только капитану хватило!

— Ах ты чёрт! — совсем другим голосом произносит он, откидываясь назад. Не отрывая от меня взгляда, капитан зашарил в столе, ища что-то, — Ты ведь этого и добивался, так?

Я молчу, но капитан, судя по всему, и не нуждается в ответе, читая по моему лицу вполне достаточно. Он, какой ни есть, всё ж таки профессионал.

— Вот же чёрт… — растерянно сказал он, и, мотанув головой, хохотнул, — стратег!

Отвлёкшись ненадолго, он вытащил смятую пачку из ящика стола и недоумённо уставился на неё.

— Всё скурил, что ли? Или помогли? — спросил он сам себя, — А ты сиди!

Выйдя в коридор, он вернулся через минуту с папиросой и коллегой.

— Вот! — тыкнул в мою сторону капитан тлеющей папиросой, — Полюбуйся! Сидит, стратег одноглазый! Блицкриг, как по учебнику и ухмыляется, а нам теперь отдуваться!

В его голосе звучит возмущение человека, вынужденного (внезапно!) делать работу, за которую ему платят, и очень этим недовольного.

— Кутузов, — усмехнулся коллега, с вялым любопытством глядя на меня, — ну-ну… Ты его личное дело открывал? Я бы сказал — Моше Даян[iii]!

[i]РеалРПГ рассматривает идею о Системе, которая пришла в реальную жизнь.

[ii] Автор понимает, что английский язык того времени, и английский, современный ГГ, отличаются. Но на безрыбье… К тому же, отличаются по больше части жаргонизмы, какие-то сокращения, само употребление (или не употребление) каких-то слов, но не структура языка, и полагаю, у ГГ вполне «живая» речь на то время.

[iii] Моше́ Дая́н Министр обороны Израиля (1967–1974) во время Шестидневной войны[3], Войны на истощение и Войны Судного дня. Во время Шестидневной войны как военачальник приобрел всемирную известность.

Глава 15

Диссидентское послевкусие

— К доске… — взгляд учительницы математики завис над классным журналом, — к доске у нас пойдёт…

— Моше Даяна давно не спрашивали! — невинно сказала Таня, хлопая ресницам и лукаво посматривая на меня. Девочки тут же, видя невидимое и понимая непонятное, зашушукались и захихикали, но очень, очень тихо…

— Да? — весело удивилась учительница, тая́ чёртики в глазах, — Действительно! Генерал, к доске! Посмотрим, как вы решаете уравнения!

Поднимаюсь и иду под общий хохот, поправляя повязку на глазу — царапина давно зажила, но вскочил и никак не проходит ячмень. Так что повязку ношу уже третью неделю, на радость одноклассникам, развлекающимся за мой счёт, и разумеется — мелкоте.

Для мелких я, наравне с одноруким завхозом, стал местной достопримечательностью, но у них там своя атмосфера. Новое моё прозвище мало что им говорит, не вызывая никаких интересных и понятных ассоциаций, а вот повязка на глазу — это да! Мы с одноруким завхозом (капитан Крюк!), внезапно — команда пиратского корабля, и здесь, в школе (первачки в этом свято уверены!) есть клад.

В школе сейчас эпидемия кладоискательства, слежки в самом дурацком стиле и прочей ерунды, от который хочется то материться, то хохотать в голос. Мне — чаще матерится…

…а вот завхоз, бывший танкист, и казалось бы, суровый неулыбчивый дядька, проникся ситуацией, и, развлекаясь, отыгрывает на все сто!

Набег на Выхино обошёлся для нас без значимых последствий. Не считая моего нового прозвища и поднявшегося авторитета всех «локтевцев», как пацанов чётких и правильных — с поправкой на местные понятия и жаргон.

Собственно, нас и раньше не слишком задевали. Мальчики со скрипочками, берегущие руки и не ввязывающиеся в драки отчасти поэтому, а отчасти — в силу интеллигентности, считались, да и считаются, существами травоядными и безвредными, обижают которых только недоумки и отморозки.

Недоумков, разумеется, хватает… Но одно дело — задевать интеллигентных ребят из музыкальных школ, шлифуя им карманы и физиономии, и совсем другое — коллектив, где есть совсем не интеллигентные танцоры, которым не нужно беречь руки, и которые лягаются — как кони!

Но «понаехавшие», не разбираясь в ситуации, решили всех «центровых» нагнуть через колено, показав тем самым удаль и молодчество, и начав, разумеется, с самых (как им казалось) безобидных. С какого чёрта им вообще понадобилось травить учащихся музыкальных школ, и откуда такая зоологическая ненависть к интеллигенции, вопрос отдельный…

В полной мере оправдав мои ожидания, выхинцы с сильным опозданием провели ответный рейд, отметившись в лучшем стиле арабских подростков в бунтующих кварталах Парижа. До сжигания автомобилей и коктейлей Молотова дело за малым не дошло, но один из милицейских «бобиков» был перевёрнут, а количество побитых стёкол и разным образом обиженных граждан, по слухам, не поддаётся исчислению.

Самыми обиженными среди граждан оказались менты, перевёрнутые, потрёпанные и злые за попранную честь мундира. На мундирах, то бишь на шинелях, после выхинцев остались чёткие отпечатки подошв и плевков. Но если оттереть и отстирать шинели не составило особого труда, то вот с репутацией и самолюбием оказалось всё намного сложнее.

Обиженные менты, у которых теперь к выхинской лимите личная неприязнь, просто выставили там стационарные посты, отсекая группы подростков, едущие в город в неурочное время. Один — возле автобусных остановок, и второй — возле ближайшей (но отнюдь не близкой!) станции метро, и проблема решилась.

Это ещё не комендантский час и не гетто в настоящем смысле этого слова, но «лайт-версию» этих понятий выхинцы прочувствовали хорошо, и судя по всему, эта история у них надолго.

Почему этого нельзя было сделать раньше — загадка для меня. Здесь, в СССР, много говорят о профилактике правонарушений, но пока менты не получили по жопам, причём отнюдь не в метафорических смыслах, ничего страшного в происходящем они не видели.

— В столовку идёшь, генерал? — толкнул меня в бок Артём, собирая вещи с парты.

— Угум… — киваю согласно, пытаясь расстегнуть заевший замок портфеля. Наконец тот поддался, и я со вздохом облегчения сунул туда тетрадь и учебник, подхватываясь вслед за приятелем, уже