Им противостояли «русские истребительные части, которые были весьма неоднородны по своей боевой выучке, — пишет Швабедиссен. — Имелись летчики, особенно в морских истребительных авиабригадах и в частях ПВО, которые не уступали пилотам люфтваффе в агрессивности, храбрости и упорстве… Наметились признаки того, что русские летчики, благодаря растущему численному превосходству и совершенству техники, постепенно становились самоувереннее… и к концу 1943 года русскую истребительную авиацию уже нельзя было недооценивать».

14 июля 1942 года, отражая массированный налет фашистской авиации на Ростов-на-Дону, столь высоко ценимые противником «агрессивность, храбрость и упорство» продемонстрировали летчики 182-го истребительного полка ПВО.

* * *

Петр Агеев родился в селе Трусилово Челябинской (ныне Курганской) области. Его отец погиб на фронте в Первую мировую войну. Отчим Ефим Суворов, механик, построивший не одну мельницу в Сибири и на Урале, не делал разницы между своими тремя детьми и Петей. Но все же Петр, получая паспорт, отказался взять звучную фамилию отчима — хранил память об отце.

Жили они тогда в городе Прокопьевске Кемеровской области. Петр с друзьями запускал воздушных змеев и модели самолетов и уже тогда мечтал стать летчиком. Вскоре его отчим погиб при аварии на мельнице. Петр на похоронах утешал плачущих сестер: «Теперь я вам буду за отца, выращу».

Чтобы содержать семью, Петр пошел работать на шахту.

По воскресеньям, отмыв угольную пыль, спешил в аэроклуб — учиться летать и прыгать с парашютом.

На призыв «Комсомолец — на самолет!» откликнулся первым на шахте, выдержал огромный конкурс — 27 человек на место — в Балашовскую авиашколу летчиков и авиатехников гражданского воздушного флота. Закончил ее в 1934 году и был оставлен в авиашколе педагогом-инструктором.

В наградном листе на звание Героя Советского Союза, составленном 8 января 1943 года на старшего лейтенанта Агеева Петра Григорьевича, в графе «Краткое изложение личного боевого подвига или заслуг» командующий истребительной авиацией ПВО территории страны генерал-майор авиации Осипенко написал: «Старший лейтенант Агеев за время участия в Отечественной войне произвел 160 самолето-вылетов на самолетах: ЛаГГ-3, Як-1 и Як-7, провел 20 воздушных боев, лично сбил 6 самолетов противника, проявив при этом исключительное летное мастерство, героизм и безграничную любовь к Родине.

14 июля 1942 году в групповом воздушном бою, при отражении налета вражеской авиации на город Ростов-на-Дону, тов. Агеев израсходовал все боеприпасы и методом тарана сбил самолет противника Хе-111, после чего благополучно произвел посадку на свой аэродром, незначительно повредив свой самолет.

Старший лейтенант Агеев в частях дивизии впервые стал применять тактику летчика-«охотника» При очередном вылете на «охоту» в паре с сержантом Смирновым на высоте 5 тысяч метров выследил разведчик противника Me-110, производивший фотографирование оборонительных рубежей наших войск.

Тов. Агеев, искусно построив маневр, с первой атаки уничтожил фашистского стервятника.

7 сентября 1942 года принял воздушный бой один против четырех Me-109, в результате которого с первой атаки сбил один Me-109 и успешно атаковал другие, но тяжелое ранение заставило его выйти из боя.

Своей смелостью, отвагой и героизмом тов. Агеев пользуется среди всего летного состава заслуженной славой летчика-героя.

Достоин высшей награды — звания Герой Советского Союза».

* * *

А вот что рассказывал об этом бое однополчанин П. Г. Агеева Алексей Кусочкин:

«В последнем воздушном бою с четырьмя фашистскими «мессерами» Петра бросил его ведомый Смирнов. Петр, успешно атаковав одного из «худых», так мы называли «мессеров», и сбив его, был взят в клещи двумя другими, ведущими обстрел с двух сторон. Петру оторвало правую руку, она лежала, как он потом рассказывал, на его коленях, а он пытался вылезти из кабины и нащупать кольцо левой. Только на высоте метров в 500 это ему удалось.

За шесть сбитых самолетов Золотая Звезда Героя вроде бы не полагалась, но полк считал, что один из шести сбитых бомбардировщиков был снят с неба геройским тараном, а поведение Петра в последнем бою, когда он остался один против четырех и принял бой, сбил мастерски одного и потом без руки, истекая кровью, не потерял самообладания — разве это не героизм? Нас поняли и командир полка, и вышестоящие командиры. А вот Смирнов, на которого глаза наши не глядели, по молодости лет и неопытности сурового наказания не понес — ни под трибунал не отдали, ни в штрафбат. Перевели его в другой полк. Жив до сих пор…

Петр, вернувшись из госпиталя в полк, спросил, где его ведомый, хочу ему в глаза посмотреть. Но никто нового места службы сержанта не знал.

Петр по примеру Маресьева, Сорокина и многих летчиков, вернувшихся в строй вопреки инвалидности, пытался летать. Вначале на связном По-2, в задней кабине. Получалось. Но на истребителе, как ни тренировался на земле, командир выпустить его не решился.

После таких «репетиций» уходил Петр от друзей далеко на край поля и бросался в траву ничком…

Конечно, каково ему было — прирожденному летчику! — понять, что от неба отлучен навсегда. Ведь в 184-м полку молодым летчикам, как вспоминал комполка Степан Митрофанович Полищук, недавно еще говорили в рифму: «Учитесь бить врага — как Агеев и как Нога!» Нога Митрофан Петрович тоже был дважды ранен, но вернулся в строй. Закончил войну командиром авиадивизии, счет побед довел до 30 (три — в группе).

У каждого на войне своя судьба… И никто заранее ее не знает».

…Герой Советского Союза летчик Агеев продолжал и после непоправимого увечья служить Родине в 1-й воздушно-истребительной армии ПВО. Сохранилась характеристика с места службы в ней: «С июля 1943 года капитан Агеев после госпиталя исполняет должность старшего помощника начальника отдела боевой подготовки армии. Быстро освоился с порученной работой, проявил себя грамотным, инициативным офицером. К работе относится серьезно и вдумчиво, дисциплинирован, требователен к себе и подчиненным»…

«А свое обещание — вырастить нас троих Петя выполнил, — рассказывает Раиса Ефимовна, сестра летчика. — Высылал нам, где бы ни служил перед войной — в Краснодаре, в Туле, потом в Москве, где работал в Центральном аэроклубе имени Чкалова, — и деньги, и посылки с вещами. Нам, девчонкам, всегда красивые платья, туфельки, ленточки. А когда приезжал — у нас дома устраивались большие спевки — друзья у его были поющие. Пел он очень хорошо, и не только народные песни, но арии из опер и оперетт.