– Потому что, если уж делать мишенью одного человека из этой группы…

Прокурор кивнула:

– Конечно.

В спальне висели пиджак и новая рубашка, которые ему подарила Моника на день рождения три месяца назад.

Томми одевался перед зеркалом, висевшим с внутренней стороны дверцы шкафа, застегивал рубашку. Ему казалось, что он выглядит опрятно. Отсутствие алкоголя не добавляло ему красоты, но делало его солиднее. В нем было что-то надежное. И он хотел сохранить это ощущение.

У большого окна террасы сидела Моника с кислородным баллоном справа от нее и не отрывала глаз от сороки, которая прыгала по снегу и искала пропитание. Время от времени Моника подносила трубку ко рту и дышала.

Он встал перед ней, держась за лацканы пиджака.

– Вот твой подарок. Стильный, правда?

Он было улыбнулся, желая покрасоваться. Ничего не вышло.

Моника смотрела в сторону.

Раздался пронзительный звук дверного звонка. В прихожую вошла домработница. Тайка, размерами метр на метр, как всегда чирикала. Томми никогда не мог запомнить ее имя.

Затем в прихожую вошла медсестра, привезшая новое инвалидное кресло. Она пожала руку Томми.

– Здравствуйте. Вы муж Моники, как я понимаю?

– Томми Янссон, – быстро представился он, собираясь уйти.

– Нам нужно немного поговорить.

– Немного поговорить?

– Да, вы получали сообщение об этом.

– Аа, наверное, пропустил… Что же мы должны обсудить?

– В первую очередь Монике нужно вот это инвалидное кресло. Потом нужно обсудить респиратор. То, что нам, вероятно, вскоре придется подключить ее к респиратору. – Медсестра разговаривала так, будто Томми был глухим и вдобавок умственно отсталым.

– Ага, – ответил он.

– Привеет, Моооника, – сказала тайка у них за спинами.

* * *

Они сидели в гостиной: медсестра, Томми и Моника в своем новом кресле. Тайка готовила кофе на кухне. Медсестра, разложив брошюры, рассказывала о разных вариантах помощи, связанных с респираторами.

Томми посмотрел на жену, Моника поймала его взгляд. Оба знали, что это значит.

Помоги мне перебраться на тот берег…

Она была сейчас такой милой, Моника… Как он может забрать у нее жизнь? У своей Моники…

Его тошнило.

Он извинился, когда домработница вошла с кофе на подносе.

Томми бросился в ванную, склонился над унитазом. Желудок сокращался, но ничего не выходило.

Операция длилась шесть часов. София боролась за свою жизнь.

Она по-прежнему находилась под наркозом, без сознания, накачанная тяжелыми препаратами, – зависла между жизнью и смертью.

– Она выкарабкается?

Вопрос задал Эйнар Ларсен, комиссар из Колдинга. Он стоял вместе с врачом Вибеке Стин у ног Софии в полицейской куртке – на улице было противно, – в остальном одет в гражданское: как всегда, в джинсах с чересчур высокой талией, в неглаженой рубашке и в мышиного цвета сером пиджаке.

– Пациентка была мертва, когда поступила сюда, – ответил врач. – Мы оживили ее. Раны глубокие. Тот, кто резал ее, знал свое дело.

– Тот? – переспросил Ларсен.

– Да, тот. Когда это была та, в последний-то раз?

– Никогда не знаешь, – ответил Ларсен.

– Неправда. И я буду говорить «он», когда речь идет о жестоком насилии. И призна́ю свою ошибку в тот день, когда нападавшим окажется женщина, ладно?

Ларсен рассмеялся. Он выглядел дружелюбно: рост сто девяносто, круглое лицо, румяные щеки, рыжие волосы.

– Ладно…

Ларсен держал паспорт, лежавший у Софии в кармане, и блокнот, из которого он читал. Он продолжил:

– Двое мужчин на машине передали ее персоналу «Скорой» на проселочной дороге, один поехал вместе с ней. Вы его видели?

– Нет.

– Вы видели кого-то, кто мог иметь отношение к женщине?

– К сожалению, нет.

– Что-то еще?

– По паспорту она шведка, – сказала Вибеке.

– Да, вижу, – ответил Ларсен.

– И она не должна была выжить.

– Что вы имеете в виду?

– Она была мертва, когда поступила, но что-то вернуло ее к жизни.

– В этом же ваша заслуга, не так ли?

– Угу, – неуверенно ответила она. – Но дело еще не сделано. Посмотрим, как она будет восстанавливаться.

Ларсен посмотрел в паспорт.

– Мы закончили? – спросила Вибеке.

Эйнар, казалось, был полностью погружен в бумаги, но ответил:

– Да, да. Огромное спасибо за помощь.

Она уже выходила из комнаты. Эйнар не сводил глаз с паспорта.

– Подождите, – услышала Вибеке его голос у себя за спиной.

– Да? – Она обернулась.

Ларсен показал ей паспорт.

– Это действительно один и тот же человек?

Хирург удивилась, что он спрашивает ее, вернулась назад и посмотрела на фото Антонии Миллер, а затем – на Софию.

– Сложно сказать, – ответила она.

Эйнар Ларсен разозлился, сверяя снимок в паспорте с лицом Софии.

– На паспортном контроле, может быть, и прошло бы. Но нет, это не один и тот же человек. Нос! Посмотрите на нос!

Она пожала плечами.

– Вы – полицейский. Я буду здесь всю ночь, если вдруг понадоблюсь.

Она вышла из палаты.

Эйнар Ларсен остался стоять на месте, погрузившись в свои мысли и держа в руке паспорт. Наконец он нажал на рацию, прикрепленную к левому плечу.

Раздался треск, кто-то ответил.

– Это Эйнар. Я хотел бы проверить шведский идентификационный номер, – сказал он и зачитал цифры из паспорта.

Дания и Швеция синхронизировали свои базы данных.

После недолгого ожидания Эйнар Ларсен получил ответ, что такой номер не существует.

– Попробуйте еще раз, – сказал он и снова прочитал номер. Затем номер паспорта – и попросил их поискать по имени.

Тот же ответ: цифры и имя никому не принадлежали.

– О’кей, спасибо.

Рация замолчала. Ларсен сел на стул, начал проверять паспорт, поднял его на свет, рассматривая цифры и ламинирование снимка. Он не мог определить, был ли документ поддельным.