— Черт, я ничего не понимаю.

— Все просто. Здесь был Будда.

— Что, прямо вот так и…

— Совершенно верно. Из сердцевины золотого лотоса вышел Будда и исцелил меня, а также сделал воином света. Моя задача теперь — найти и вернуть в мир Собхиту.

— Но как же вы это сделаете?

— Эх, Юля, если бы я знала… Но почему-то мне думается, что все пути ведут в Шамбалу. И Мара с ребенком отправится туда. Конец света близок, и Шамбала станет прибежищем тех, кто стремится не только выжить, но и стать кем-то в новом мире. Занять место. Важное или не очень. Вот так-то.

— Но как мы попадем в Шамбалу? Это ж не в Холмец съездить.

— Во-первых, почему «мы»?

— Да потому что я вас в одиночку не отпущу. И не будьте наивной, полагая, что вы от меня отделаетесь. Не отделаться вам никак. Когда мы отправляемся?

— Когда я узнаю, где же находится Шамбала.

— А как вы это узнаете?

— Из первоисточников. Надо хотя бы агни-йогу почитать. Кроме того, Шамбала подождет. А вот история Владимира и Лизы ждать не может. Мы должны им помочь.

— Верно.

— Нам нужно идти в больницу Семашко и попробовать вывести Влада из комы.

— Завтра и пойдем. А сегодня давайте пьянствовать.

Но вволю попьянствовать им не дали. Через час примерно в дом Анны Николаевны постучали.

— Кого черт принес? — удивилась ведьма. Они сидела в неглиже и крепко поддатая. — Я сегодня больше никого не принимаю.

— Нет, — заявила не менее в неглиже и не менее поддатая Юля. — А вдруг это важно. А вдруг это мужчина. Мы его поймаем и… нальем ему выпить.

Ведьмы набросили на свои, затянутые в кружевное белье от Виктории Саммер, тела по плащу (ведьмовскому, естественно) и отправились открывать.

Был поздний вечер. Накрапывал дождик, и это неприятно отрезвило дам. Поэтому они поспешили к калитке.

— Кто там? — чересчур громко поинтересовалась Анна Николаевна и в ответ услышала удивительное:

— Госпожа Гюллинг, это я, профессор Верейский. У меня для вас срочное сообщение.

— Профессор Верейский? — ахнула ведьма. Илья Николаевич когда-то был ее пассией. — Но я собиралась… поколдовать.

— Поверьте, я не отниму у вас много времени. И это крайне важно. Крайне.

— Ну что же. Входите. Только у меня неприбрано, и я… И моя племянница…

— Ничего. Я пришел со своим внуком. Вы позволите?

Анна Николаевна распахнула калитку. Юля скромненько пошла к дому, предоставив тетушке самой разбираться с гостями.

Профессор и Глеб вошли и двинулись следом за Анной Николаевной к дому.

— Погода сегодня, — пьяно хмыкнула Анна Николаевна и получила профессорское:

— М-да.

Оказавшись в доме, Илья Николаевич и Глеб сняли куртки, а ведьмы поплотнее запахнули свои плащи.

— Идемте в гостиную, — сказала было ведьма номер один, но вспомнила, что в гостиной стоят водка и ликер, и переиграла: — Нет, идемте лучше в библиотеку. В гостиной я нынче ящериц сушу.

— Тетя, каких ящериц?

— Заткнись.

Профессор и Глеб деликатно не заметили этой перепалки.

В библиотеке мадам Гюллинг щелчком пальцев включила свет и пригласила всех сесть в кресла. Оказалось, что Анна Николаевна села напротив профессора, а Юля — как раз напротив профессорского внука. В свете ламп Юля разглядела, что внук ничего, симпатичный, и чуть-чуть раздвинула плащ, обнажив круглую, розовую, как сны девственницы, коленку. Внук немедленно этот маневр заметил и покраснел. Юля злорадно хихикнула.

Меж тем мадам Гюллинг, вопросив профессора о чае и кофе, приступила к главному:

— Что привело вас ко мне в столь поздний час?

— Анна Николаевна, случилось ужасное. Лиза Логинова похищена!

Мадам Гюллинг изумилась:

— Мы знаем, что она пропала, но что похищена… Как вы узнали об этом?

Илья Николаевич достал из кармана портативный диктофон:

— Вот отсюда!

— Из диктофона?

— Да. Я давно изучаю феномен электронных голосов. Вы знаете, что их могут издавать бесплотные духи или души умерших. У меня в доме есть специальная комната, оснащенная звукозаписывающей аппаратурой с очень высоким уровнем чувствительности к звукам. И вот, проверяя сегодня пленку… Послушайте сами.

Профессор включил диктофон. Сначала было тихо, потом стали раздаваться какие-то шепотки, а потом:

— Володя, Володечка, это я, Лиза. Это я, Лиза. Мне очень плохо без тебя. Я в Бардо… Я в Бардо… Я в Бардо… Меня удерживает Лалит. Ей нужны браслеты богов. Найди их, Володечка. Освободи меня…

Снова шепотки и шипение, а потом тишина, нарушаемая только шорохом пленки.

— Вот. — Профессор выключил диктофон. — Как с этим быть, ума не приложу. Я поехал с этим в дом к Лизиному мужу, но там меня встретил охранник и сказал, что Владимир в больнице.

— Это так, — кивнула Анна Николаевна. — Но он не просто в больнице, он в коме.

— Надо идти в больницу, — сказал Илья Николаевич. — Может быть, голос жены выведет Владимира из комы. Кроме того, я могу пригласить хорошего экстрасенса, он тоже может посодействовать.

— Хорошо, — сказала Анна Николаевна. — Давайте экстрасенса. Завтра в девять утра встречаемся у палаты Владимира.

— Спасибо, что приняли нас.

— Не стоит благодарности. Профессор…

— Да?

— Не могли бы вы оставить диктофон с записью нам. Завтра вернем.

— О, разумеется. Пожалуйста. — Верейский положил диктофон на стол.

Анна Николаевна проводила поздних гостей и вернулась к Юле.

— Ну, что скажешь? — спросила она, кивая на диктофон.

— Это Лизкин голос. Имитация невозможна.

— Значит, она действительно в Бардо.

— И там же оказался Лекант. А если они встретятся?

— Молись, чтобы этого не случилось. Впрочем… Лиза должна отомстить Леканту за то, что он так воспользовался ею. Ей предоставляется шанс.

— Предлагаю подремать часа два. У нас завтра тяжелый день. А нам еще вытрезвиться надо.

— Ты права. Все. Отдых.

…Покуда главные ведьмы города Щедрого отдыхали, мы, дорогой читатель, перенесемся в таинственное селение мертвых. В мир блуждающих душ.

В Бардо.

Здесь стоял дворец Лалит. И в этом дворце томилась Лиза. Пребывание в Бардо наложило на нее свой мертвящий отпечаток. Лиза не хотела есть и спать, она лишь изредка пила воду. Она потеряла счет времени, и ей казалось, что она находится в Бардо вечность. Она бродила среди сонмов таких же блуждающих душ, отшатывалась от дэвов и асуров с их специфической внешностью, но более всего она просто сидела у окна во дворце и плакала, звала мужа.