– И много он проехал?

– Не слишком. Ярдов примерно сто. Должно быть, озадачил турецких пушкарей – один рыцарь в ржавых доспехах средь бела дня. Но они быстро справились со своим удивлением и разрядили несколько пушек. Били в основном картечью, но выпустили и одно-два девяти – фунтовых ядра. Так мне и повредили щеку – осколки камней и металла перелетели через парапет.

– В него попали?

– В Мазертана? Разумеется. Разнесли в клочья вместе с лошадью. Но хоть одному делу он послужил: калитку прочно закрыли и поставили стражу.

– Чертовски странно, – сказал Даффи. – Интересно, отчего он сорвался?

Глухой грохот четырех пушек прервал ответ Аврелиана. Даффи покосился на укрепления.

– Судя по звуку, двенадцати фунтовые, – заметил он. – Блуто, видно, решил, что нечего янычарам дремать среди дня…

От грохота еще двух пушек дрогнула мостовая, и следом защелкали нарезные ружья снайперов. В мгновение ока Даффи вскочил на ноги.

– Это новый приступ, – бросил он на бегу, устремляясь через площадь к пролому одновременно с тем, как с колокольни Святого Стефана заполошно ударили в набат.

Внезапно с раскатом грома, от которого лязгнули зубы, мостовая под ногами вздыбилась, ударила его в лицо и грудь и опрокинула на спину. Секунду он лежал, оглушенный, глотая собственную кровь и наблюдая, как наклоненная внутрь верхушка стены исчезает, превращаясь в вихрь из кирпичей, камней и пыли. Затем он катился, кувыркался, полз назад, дыша с влажными всхлипами и отчаянно пытаясь в оставшиеся мгновения оказаться подальше от падающей стены.

Казалось, она рушится целую вечность. Поспешно улепетывая, будто прихлопнутый паук, он успел миновать середину площади, когда гигантский молот обрушился на мостовую позади, и его швырнуло вперед футов на двадцать, закрутив несколько раз в воздухе. Он очухался распластанным на боку и сумел сесть. В ушах звенело, и почти минуту в воздухе висела такая плотная завеса из дыма и пыли, что попытка вздохнуть выливалась лишь в мучительный кашель. Потом стала слышна частая ружейная пальба, и облако пыли ровным западным ветром понесло через новый пролом в лицо наступающим янычарам. Несколько отрядов солдат, не теряя строя, бежали вперед, в то время как второпях построенные аркебузеры отходили после залпа перезарядить оружие, а трубы созывали новое подкрепление. Оглянувшись через плечо, Даффи заметил спешившего прочь Аврелиана. Он глубоко вздохнул, откашлялся, затем поднялся на ноги и поплелся туда, где собиралась европейская рать. Шаткая башня осталась стоять между рухнувшими участками стены, и уже двадцать минут, точно прибой, кипела вокруг яростная битва, но ни одна сторона не отвоевала ни пяди. Сейчас, однако, ряды защитников Вены дополнились тяжелым вооружением – шесть десятиствольных рибальдос добавили свою рявкающую барабанную дробь в какофонию битвы, а наспех закрепленная на южном краю целой стены кулеврина каждые пять минут отскакивала назад, расшатывая каменную кладку и посылая заряд за зарядом в завывающую толпу янычар.

Всю середину дня турки волнами накатывались и отступали, теряя сотни людей в тщетном усилии пробиться через ряды отчаянно обороняющихся европейцев. Наконец примерно в половине четвертого они отступили, так что защитники Вены смогли поочередно закрывать проломы, выдвигаться за стены для устройства передовых укреплений и отходить назад для короткой передышки – посидеть, попить вина и побахвалиться друг перед другом.

Солнце уже низко спустилось по западному небосклону, обрисовывая багровым светом силуэты городских крыш и шпилей, когда несколько сотен вопящих акинжи бросились на вылазку по северному краю стены в попытке отрезать часть находящихся снаружи венцев. Отряд Эйлифа был как раз на равнине и возглавил контратаку, которая отбросила турецкую пехоту назад к Венер-Баху – узкому вспомогательному каналу, огибавшему восточную стену с севера. Свора акинжи, которую нельзя было назвать регулярным отрядом из-за полного отсутствия дисциплины, была рассеяна по берегу маленького потока, и вернуться на турецкие позиции смогли лишь те, кто успел перебраться на другую сторону. С наступлением ночи пушки с обеих сторон превратили равнину в опасную ничейную полосу свистящей картечи и рикошетивших железных ядер.

Глава 21

Мутная вода Венер-Баха, по которой время от времени пробегала рябь от комьев взрыхленной земли или осколков камней, отражала языки пламени из пушек на стене, так что Даффи, который стоял на берегу в сотне ярдов от нового пролома, при каждом выстреле видел двойную вспышку. Турки отвечали далекими красными проблесками в сгущающейся тьме.

– Вы, там, все назад! – крикнул с крепостной стены граф фон Зальм. – Им хватило на сегодня – кроме перестрелки, ждать нечего. – Словно в подтверждение его слов, земля дрогнула от упавших поблизости турецких ядер.

Три стоявших перед городскими стенами отряда медленно потянулись назад, и, несмотря на все старания Даффи удержаться в строю головного отряда, он постепенно отстал, одним из последних тяжело преодолев завал из камней у нового пролома. Поняв по звяканью, что бездумно волочит за собой меч, он аккуратно вложил клинок в ножны. «На лезвии сегодня добавилась не одна зазубрина, – подумал он. – Придется как-нибудь поправить.»

За стеной солдаты собирались у костра.

– Эй, Даффи! – рявкнул усталый, запыленный Эйлиф. – Уже седьмой час, и затыкать дыру пока будет компания Верто. Давай сюда, выпьем подогретого эля. Вид у тебя неважный.

Ирландец на негнущихся ногах подошел к костру и со вздохом облегчения сел. Приняв от кого-то кружку с горячим элем, он сделал долгий глоток, перевел дух и отпил еще.

– Ох! – выдохнул он, потягиваясь, точно кот, вслед за тем, как минуту дал мускулам возможность насладиться отдыхом. – Знаете, ребята, – с чувством произнес он, – не люблю, когда обороняться легко. Ибо не приходит благодать истинно пройденного испытания.

Люди оторвались от питья и перевязки ран, чтобы посмеяться, ибо Даффи перефразировал слова из дневного молитвенного напутствия, произнесенного священником в перерыве между боями. Последовало несколько вялых шуток по поводу тактики, которую мог бы священник избрать в бою, и чем он развлекает себя после, и выслушивают ли подобные напутствия солдаты Сулеймана от бог знает каких магометанских пресвитеров.

– Мертвецы! – донеслось из темной, заваленной грудами битого камня улицы, мгновенно потушив веселье, точно брошенная на свечу пригоршня песка. – Ночной сбор мертвецов!

Из теней появилась скрипучая телега с высокими бортами, и ни один человек не взглянул на сваленный внутри страшный груз. Возница в перерывах между выкриками бормотал неразборчивые молитвы, и глаза его безумно поблескивали за спутанными волосами и бородой.

«Откуда-то я, похоже, его знаю», – с тревогой подумал Даффи.

Несколько безымянных рабочих оставили свои попытки очистить улицу от развалин и принялись перетаскивать в телегу скопившиеся за день трупы. Пока это происходило, возница, уронив лицо в ладони, громко рыдал. Кто бы он ни был, он наверняка безумен, решил Даффи. Солдаты вокруг недовольно зашевелились, смущенные присутствием сумасшедшего.