– Мне жаль, что вы, возможно, будете доставлены туда против вашей воли, но я должен попасть на Мир Шкара и не смогу никуда зайти, чтобы высадить вас. Вам всем придется лететь туда со мной.

– Как это – придется? Как это? – забеспокоился маленький автономник.

– Да, – поглядел на него Хорза. – Боюсь, что так.

– Но мы и близко подойти к тому месту не сможем, возразил Авигер. – Они туда никого не пускают. Вокруг планеты есть какая-то зона, куда не впускают людей.

– Доберемся – посмотрим, – улыбнулся Хорза.

– Ты не отвечаешь на мои вопросы? – сказала Йелсон. Она снова посмотрела на Бальведу, потом на пистолет, лежащий на столе. – Я отключала эту бедолагу каждый раз, когда она приоткрывала глаза, и хочу знать, для чего я это делала.

– Чтобы это объяснить, потребуется некоторое время, но в конечном счете все сводится к тому, что на Мире Шкара есть кое-что, необходимое и идиранам, и Культуре. У меня с идиранами… договор, соглашение: я обязался добраться туда и найти эту вещь.

– Вы и в самом деле псих, – недоуменно сказал автономник. Он приподнялся над столом и оглянулся, чтобы видеть остальных. – Он и в самом деле сумасшедший!

– Идиране наняли нас – тебя, — чтобы заполучить какую-то вещь? – недоверчиво спросила Йелсон.

Хорза посмотрел на нее и улыбнулся.

– И ты хочешь сказать, что эта женщина, – Доролоу показала на Бальведу, – была послана Культурой, чтобы присоединиться… проникнуть к нам… Ты это серьезно?

– Серьезно. Бальведа искала меня. А еще Хорзу Гобучула. Она хотела попасть на Мир Шкара или не допустить туда нас. – Хорза посмотрел на Авигера. – Кстати, в ее вещах и в самом деле была бомба; она взорвалась, как только я опорожнил вакуум-проводы. Эта бомба и уничтожила полицейские корабли. Мы все получили дозу радиации, но ничего смертельного.

– А что насчет Хорзы? – спросила Йелсон, мрачно глядя на него. – Ты соврал про него или в самом деле с ним встречался?

– Он жив, как и все мы.

Из дверей, ведущих в кабину, появился Вабслин; извиняющееся выражение все еще не сходило с его лица. Он кивнул Хорзе и сел рядом с ним.

– Похоже, все в порядке, Крейклин.

– Хорошо, – сказал Хорза. – А я тут всем только что говорил о нашем путешествии на Мир Шкара.

– Ого, – сказал Вабслин. – Да. – Он пожал плечами, поглядев на остальных.

– Крейклин, – сказала Йелсон, наклоняясь над столом и внимательно глядя на Хорзу, – ты, черт тебя подери, чуть нас всех не укокошил хер знает сколько раз. И видимо, ты угробил-таки несколько человек во время этих своих… акробатических упражнений в замкнутом пространстве. Ты всучил нам какого-то секретного агента Культуры. Ты практически берешь нас в заложники, направляясь на планету, которая находится в самой гуще военных действий, и собираешься искать там кое-что, крайне интересующее обе стороны… Так вот, если идиране обращаются за помощью к жалкой горстке второсортных наемников, то положение их, видно, отчаянное. А если попытка задержать нас на стоянке – это происки Культуры, то там, должно быть, до смерти перепуганы: рискнули нейтралитетом «Целей» и нарушили собственные же драгоценные правила ведения войны. Может, тебе известно, что происходит, и ты считаешь – риск того стоит, а я не знаю ничего, и мне не нравится, когда меня заставляют играть втемную. Давай посмотрим правде в глаза: что бы ты ни затевал в последнее время, все шло прахом. Хочешь рисковать собственной жизнью – бога ради, но ты не имеешь никакого права рисковать еще и нашими. Хватит. Может, мы все вовсе не хотим становиться на сторону идиран, но даже если бы мы и предпочитали их Культуре, никто из нас не нанимался в самый разгар войны вот так вдруг сражаться за них. Черт тебя побери, Крейклин, мы не… вооружены и не подготовлены для драки с этими ребятами.

– Я это знаю, – сказал Хорза. – Но мы не собираемся участвовать в военных действиях. Барьер Тишины вокруг Мира Шкара достаточно велик, и вести наблюдение на всей его протяженности просто невозможно.

Мы зайдем в случайно выбранном направлении, и к тому времени, когда нас обнаружат, будем уже вне пределов досягаемости, какие бы корабли у них ни были. Даже весь Главный флот не сможет нас задержать. То же самое случится и на выходе.

– Ну да, – сказала Йелсон, откидываясь к спинке своего кресла, – ты хочешь сказать, что это будет легкая прогулка.

– Может, и хочу, – рассмеялся Хорза.

– Эй, – сказал вдруг Вабслин, глядя на экран терминала, который он только что вытащил из кармана. – Уже почти время!

Он встал и исчез в дверях, ведущих в пилотскую кабину. Через несколько минут изображение на экране столовой изменилось, поплыло и замерло, и наконец появился Вавач. Громадное орбиталище висело в воздухе, темное и сверкающее одновременно, полное ночи и дня, голубизны, белизны и черноты. Взгляды всех были прикованы к экрану.

Вабслин вернулся и снова сел на свое место. Хорза почувствовал приступ усталости. Его тело жаждало отдыха, долгого отдыха. Мозг все еще трещал от напряжения и количества адреналина, которое потребовалось, чтобы провести «ТЧВ» по «Целям изобретения». Но пока что Хорза не мог позволить себе отдохнуть. Он не мог решить, как лучше поступить в сложившейся ситуации. Сказать им, кто он такой, сказать им правду – что он мутатор, что он убил Крейклина? Насколько они преданы вожаку, которого все еще считают живым? Больше всех, наверно, Йелсон, но она точно будет рада тому, что он, Хорза, жив… И в то же время именно она сказала, что члены отряда, возможно, вовсе не солидарны с идиранами… Она никогда не демонстрировала особых симпатий к Культуре, но, может, теперь ее взгляды переменились.

Он мог бы даже мутировать в обратную сторону. Им предстоял довольно долгий перелет: за это время он вполне успеет трансформироваться в Хорзу и, может быть, с помощью Вабслина перепрограммировать идентификатор компьютера. Но следует ли говорить им… следует ли посвящать их в его историю? А Бальведа – что делать с ней? У него прежде были кое-какие соображения на ее счет – ее можно было использовать как заложницу, поторговаться с Культурой, – но теперь они, похоже, выкарабкались, и следующая остановка будет на Мире Шкара, где Бальведа в лучшем случае станет обузой. Следовало бы убить ее теперь, но он знал, что, во-первых, остальные воспримут это плохо, особенно Йелсон. А во-вторых, он знал (хотя и не желал себе признаваться), что лично для него убийство этого агента Культуры стало бы тяжелым испытанием. Они были врагами, оба нередко ходили на волосок от смерти и даже и пальцем не шевельнули бы, чтобы помочь друг другу, но убийство – это совсем другое дело.

А может, он только хотел делать вид, что это совсем другое дело; может, он сделает это и глазом не моргнув, и все эти дурацкие разговоры о товариществе между людьми, делающими одну работу, пусть и по разные стороны баррикад, не стоят выеденного яйца. Он открыл было рот, чтобы попросить Йелсон еще раз оглушить агента Культуры, но тут Вабслин сказал: