– Значит, ты не веришь в судьбу, но веришь в интуицию?

– А в чем разница?

– Бог знает, – вздохнула Эмма. – Но знаешь что? Когда она появится в твоей жизни в следующий раз, лучше не глупи, или ты действительно останешься в одиночестве и без любви.

Повисла короткая, недолгая пауза, потому что эта фраза показалась всем несколько бестактной в свете последних обстоятельств Винса.

– О, черт, – спохватилась Эмма. – Прости, Винс. Я не хотела…

– Ничего. Все в порядке.

– Итак, – Натали бросила быстрый взгляд на Эмму и осторожно начала допрос, – что случилось? У вас с Джесс? Почему вы расстались? – Винс улыбнулся. Девчонки явно провели не один час, гадая, по какой причине развалился его брак с Джесс, но набрались храбрости спросить лишь после бутылки каберне. – Если не хочешь, можешь не говорить… – добавила она, приняв его молчание за смущение.

– Да нет, правда, все в порядке. Я могу и рассказать. Проблемы начались, когда Ларе было шесть месяцев…

Лара Меллон-Джеймс родилась в гостиной матери Джесс, в первые часы ветреной февральской ночи, под звуки песни Nirvana Smells like teen spirit[14]. Винс загрузил на свой МР3‑плеер 100 любимых песен его и Джесс всех времен и поставил их играть на повторе во время схваток. По их задумке, песня, под которую родится ребенок, должна стать его или ее мелодией на всю жизнь.

Лара не успела родиться под звуки We Have All The Time in the World, или Perfect Day, или Dancing Queen, или Nobody Does It Better[15], но зато соизволила появиться на свет под крики Курта Кобейна. «Вот и мы, развлекайте».

Ни Джесс, ни ее матери, ни даже акушерке не было дело до песни, игравшей в долгожданный момент. Лишь несколько дней спустя Джесс спросила Винса, заметил ли он, какая песня тогда звучала.

– Точно не помню, – ответил он. – Кажется, это был Wonderful world[16].

Когда-нибудь он ей расскажет – может, когда Лара станет мятежным неуправляемым подростком, но во время экзистенциальной безупречности общения с новорожденным ребенком ей, по мнению Винса, было ни к чему это знать.

Рождение Лары обозначило конец девятимесячного периода постоянного напряжения, существовавшего между Винсом и Джесс. Когда Джесс была на восьмом месяце, Джон по-прежнему жил у них, и Джесс отказывалась вступать в серьезные обсуждения их жилищной ситуации. Джон уехал однажды днем, внезапно и бурно, после ссоры, о которой Джесс отказалась рассказывать, тем самым только усилив подозрения Винса, что Джон имеет отношение к ее беременности. В последние дни перед рождением Лары Винс всерьез подумывал порвать с Джесс и стать «отцом на полставки».

Но дни и недели после рождения Лары Мэй Меллон-Джеймс стали самыми счастливыми в жизни Винса. Они с Джесс плавали в огромном розовом пузыре восхищения и изумления, совершенно позабыв об окружающем мире. Все возможные сомнения насчет отцовства ребенка исчезли, стоило Винсу впервые увидеть лицо малышки. Он словно смотрел на миниатюрную версию себя самого.

– Так задумано природой, – сказала Джесс. – Новорожденный ребенок всегда очень похож на отца, чтобы тот знал, что ребенок его, и был готов пойти и пронзить копьем нескольких диких кабанов для матери. Умно, да?

У Лары Мэй были густые светлые волосы, ножки, как у курицы, и она вся была покрыта мягким слоем белого пуха. «Она похожа на утенка», – сказала Кирсти, увидев ее впервые.

Джесс начала кормить Лару грудью, и это у нее получалось вполне профессионально. Винс с изумлением наблюдал, как его крошечная дочка уверенно присоединяется к жизненно важному каналу на теле матери. Кирсти не кормила никого из своих детей, и Винс впервые наблюдал процесс вблизи. Он видел женщин, кормящих грудью, на расстоянии, в ресторанах и парках, но всегда отводил взгляд, как если бы увидел страстно целующуюся парочку и мужчину, писающего у стены. Но, наблюдая за Ларой и Джесс, уютно устроившихся в облаке подушек, Винс решил, что это одно из самых прекрасных зрелищ в его жизни.

Если до рождения Лары Винс просто был немного мягким, то после ее появления он превратился в зефир. Все в Ларе восхищало и изумляло его. Каждый вечер он купал ее в пене с ароматом лаванды и осторожно вытирал мягким полотенцем, снятым с батареи в последнюю секунду, чтобы оно не успело остыть ни на градус. Он гордо шествовал по Энфилду с Ларой в слинге и показывал ее фотографии ученикам, проявляли они интерес к новорожденной или нет.

Отцовство превзошло все его ожидания. Впервые в жизни он почувствовал себя цельным. Джесс оказалась чудесной матерью, и они были очень счастливы вдвоем. Когда Винс увидел ее с Ларой, такую нежную и любящую, сильную и заботливую, то сразу вспомнил, почему сразу влюбился в нее. Жилищный вопрос по-прежнему официально решен не был, но большая часть его вещей теперь хранилась у Джесс, и, похоже, все близилось к разрешению.

В первые шесть месяцев жизни Лары все было идеально. До одного солнечного воскресенья следующим летом, когда все пошло не так.

* * *

У Джесс заканчивался декретный отпуск, и вместо утомительного сцеживания молока для Лары Джесс решила вообще закончить грудное вскармливание. Она постепенно сокращала кормления грудью, пока полностью не перешла на готовые смеси.

Как только Джесс освободилась от ограничений, перестав быть единственным источником пищи для ребенка, она попросила Винса заняться Ларой хотя бы один день. Со следующей недели ей надо было выходить на работу, и ей хотелось посвятить день себе. Винс согласился, не раздумывая. Он любил проводить время с Ларой, особенно теперь, когда мог ее кормить сам.

– Поеду в город, – сообщила она, впервые за много месяцев нанося макияж. – Нужно купить одежду для работы. То, что я носила до беременности, больше мне не подходит. – Она обхватила свой по-прежнему круглый живот. – И хочу сходить на педикюр. Смотри. – Она продемонстрировала ему свои ступни. Винсу они казались вполне нормальными, но как выяснилось, они были просто «ужасными». – А потом встречусь с Джоном в Риджентс-парке, у нас пикник…

– С Джоном?

– Да.

– С тем Джоном?

– Да, – прошипела она. – С тем Джоном.

– Но я думал, вы поругались.

– Нет. – Джесс посмотрела на него, как на ненормального. – С чего ты вообще взял?

– Потому что вы не виделись с тех пор, как он съехал.

– Разумеется, виделись.

– Что?