Только вот Троцкий сделал из этого совершенно неправильные выводы. Он писал: «Рабочий класс Ленинграда… выразил в форме яркой демонстрации 17 октября… свое законное недовольство ростом бюрократизма и зажима». То есть он решил, что большинство ленинградских рабочих за него. Он не принимал в расчет, что даже если какое-то количество людей ему в душе и сочувствовали – это не значит, что ради него готовы пойти в бой. Ведь кричать «долой!» и всерьез действовать – это очень разные вещи…

Некоторые историки пишут, что Троцкого подвело его высокомерие. В самом деле. Лев Давидович полагал себя гением, а всех остальных, соответственно – много ниже себя. Презрения к людям он особо и не скрывал. Но дело даже не в том, что люди такого отношения к себе, мягко говоря, не одобряют. Это бы и ничего. К примеру, Наполеон тоже презирал людей. Но Троцкий никого не слушал, полагая, что он самый умный. А вот Сталин всегда внимательно всех выслушивал.

Итоги демарша оппозиции были невеселые. 23 октября Троцкий и Зиновьев были исключены из состава ЦК. Однако Троцкий так и не понял, что его песенка спета. Он говорил: «В нашей июльской декларации прошлого года мы с полной точностью предсказали все этапы, через которые пройдет разрушение ленинского руководства партии и временная замена его сталинским. Я говорю о временной замене, ибо чем больше руководящая группа одерживает „побед“, тем больше она слабеет. Июльское предвидение прошлого года мы теперь можем дополнить следующим заключительным выводом: нынешняя организационная победа Сталина предшествует его политическому крушению. Оно совершенно неизбежно и в соответствии со сталинским режимом наступит сразу».

Троцкий продолжал верить, что народ за ним пойдет.

Решающим днем стало празднование очередной годовщины Октябрьского переворота, 7 ноября. Сторонники оппозиции выставили на балконах московских квартир портреты Троцкого, Зиновьева и Ленина. Были и лозунги: «Назад к Ленину!» На демонстрации ряд колонн выкинули троцкистские лозунги. Мой дед говорил, что в Ленинграде вообще были две параллельные демонстрации. И силы у троцкистов, видать, были немалые. Чтобы развести группировки схватившихся врукопашную сталинистов и троцкистов, пришлось вызывать броневики.

Но главные события разворачивались в Москве. Вот описание событий с точки зрения оппозиционера, И. М. Архипова. Это официальное заявление, отправленное в ЦК: «В момент сбора демонстрации у Александровского вокзала к нам приехали вожди пролетариата всего мира тт. Троцкий, Каменев и Муралов, которые были встречены рабочими Краснопресненского района приветствиями: „Ура!“ В этот момент заранее сорганизовавшаяся группа свистунов чисто фашистского характера, в которой участвовали представители нашей ячейки Эйденов, Королев и целый ряд других, набросились на машину наших вождей, имевших цель стащить их с машины. Я, как преданный член партии, всегда стоя на страже интересов рабочих, принял участие в борьбе с этими явлениями, и, когда Эйденов лез в машину к тов. Троцкому с намерением причинить ему побои, я оттащил за воротник этого отъявленного фашиста нашей ячейки. При отъезде машины с вождями всемирной революции эти фашисты забрасывали их яблоками, булками, грязью и всем, что у них было… Когда мы возвращались в ряды своей колонны, я Эйденеву сделал замечание, сказав: „Так делают только фашисты“. В это время Королев ударяет размахом кулака меня по голове только за то, что я сделал долг честного рабочего, партийца, защищая вождей мирового пролетариата и долг всякого честного рабочего, хотя бы и не коммуниста, защищая вождей… Со своей стороны, считаю долгом заявить, что подобные явления должны быть прекращены, ибо они мешают правильно войти в курс современной политики рабочему классу, и опора на этих свистунов может послужить крахом для всех октябрьских завоеваний».

Заметим, что троцкисты уже тогда называли своих противников фашистами. Германский нацизм в ту пору находился в полном упадке. Так что все ассоциации относятся к Италии, к режиму Муссолини. Который… очень неплохо относился к СССР. Благо свою политическую карьеру Муссолини начал как социалист. Кстати, итальянские фашисты не строили газовых камер и вообще по меркам ХХ века были достаточно гуманными. Американцы или англичане на их фоне выглядят куда хуже. Собственно, роль «плохих парней» итальянцы получили только потому, что Муссолини поддержал Гитлера. Хотя могло выйти и иначе. Именно Муссолини первым признал СССР.

Между двумя режимами в самом деле было много общего. И чем больше укреплялся Сталин, тем это становилось более заметно. Дело в первую очередь в том самом «социализме в одной стране», который в традиционный марксизм не лез никак, но вот на «национал-синдикализм» Муссолини был внешне очень похож. Но непростая история взаимоотношений СССР и Италии лежит вне рамок это книги.

Что же касается мордобоя между сталинистами и троцкистами, то все вышло на самый высший уровень.

9 ноября 1927 года Троцкий жаловался в ЦК: «Налет был организован на балкон гостиницы „Париж“. На этом балконе помещались т. т. Смилга, Преображенский, Грюнштейн, Альский и др. Налетчики после бомбардировки балкона картофелем, льдинами и пр. ворвались в комнату, путем побоев и толчков вытеснили названных товарищей с балкона… Ряд оппозиционеров был избит. Тов. Троцкая была сбита с ног. Побои сопровождались тем более гнусными ругательствами, что среди налетчиков были пьяные».

Но в ЦК решили, что правильно ребята сделали, что начистили репу оппозиционерам. 14 ноября Троцкого и Зиновьева исключили из партии.

Сталин хорошо потоптался на поверженных противниках. Вот стенограмма его речи на заседании объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 23 октября 1927 года. Подчеркну – это именно стенограмма. То есть буквальная запись происходившего. Вот так было дело. И добавить к этому нечего: «На прошлом пленуме ЦК и ЦКК в августе этого года меня ругали некоторые члены пленума за мягкость в отношении Троцкого и Зиновьева, за то, что я отговаривал пленум от немедленного исключения Троцкого и Зиновьева ив ЦК. (Голоса с мест: „Правильно, и теперь ругаем“.) Возможно, что я тогда передобрил и допустил ошибку, предлагая более умеренную линию в отношении Троцкого и Зиновьева. (Голоса: „Правильно!“ Тов. Петровский: „Правильно, всегда будем ругать за гнилую „веревочку“!“) Но теперь, товарищи, после всего того, что мы пережили за эти три месяца, после того, как оппозиция нарушила ею же данное обещание о ликвидации своей фракции в специальном „заявлении“ от 8 августа, обманув еще раз партию, – после всего этого для мягкости не остается уже никакого места. Теперь надо стоять нам в первых рядах тех товарищей, которые требуют исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК. (Бурные аплодисменты. Голоса: „Правильно! Правильно!“ Голос с места: „Троцкого надо исключить из партии“.) Это пусть решает съезд, товарищи».

XV съезд ВКП(б) (2-19 декабря 1927 года) подтвердил исключение Троцкого и Зиновьева из рядов партии. Кроме того, вышибли основных их сторонников – 75 человек. Дело покатилось вниз, стали исключать из партии троцкистов и на местах. Теперь легальная оппозиционная деятельность была для них закрыта.

Хотя оппозиционерам и давали возможность вернуться – через полгода партийные органы имели возможность восстанавливать их в индивидуальном порядке. Условием, разумеется, было полное отмежевание от оппозиции. И ведь кое-кто вернулся. Причем далеко не все из них каялись искренне. Троцкисты переходили к иному варианту борьбы – подпольному. Так что для кое-кого покаяние было всего лишь тактическим приемом.