Но после нескольких вопросов ещё одной её знакомой решил, что с меня хватит на сегодня. Опять никто ничего не видел. Всем глубоко наплевать, что с подругой случилось. А я целый день пялюсь в эти голубые глаза и думаю о других!

Уже в самую последнюю минуту, когда направляюсь к своей машине, замечаю двух женщин у лавки возле деревянного забора, вышедших из своих домов буквально только что. Хочется развернуться и уехать отсюда, но для успокоения своей совести всё-таки решаюсь задать им пару вопросов.

Подошёл к ним, толком ни на что не надеясь. Наверняка же только замучают бесполезной трескотнёй.

Как правило путь Аньки проходил через этот частный сектор. Обычные дома. Здесь и парень её проживает. Но сколько про тот день не расспрашивал, когда Аня пропала, так его мать утверждает, что его даже в городе тогда не было.

Женщины же, пока я к ним подходил, уже успели рассесться на лавке как две сороки на ветке. При виде меня зашушукались, а мне на самом деле только и надо что парочку любопытных соседок. Которые всякие мелочи примечают. А не отбивают меня как мячик для пинг-понга из-за всех неудобных вопросов что спокойную жизнь нарушают, или говорят мне совсем не то.

Подошел к ним. И самая разговорчивая в белом платке с яркими цветами, провела своей тростью перед моими ботинками. Задумалась после того, как про девочку у них спросил.

— Так я кажись её с Митрофановым в этот день видела, — ответила мне. Вторая даже не взглянула, а эта сжала губы, очертив морщины вокруг рта и закивала головой. — С ним. С ним.

И показывает в направлении дома Анькиного жениха. Соврала что ли его мать, что его дома тогда не было? Выругался про себя, потому что понял, что опять возвращаться к тому с чего начал, хотя хотел уже закончить на сегодня. В горле опять пересохло так что прежде, чем идти к Митрофановым обращаюсь к двум женщинам.

— Стакан воды можно у вас попросить?

Та самая в платке глянула на свою подружку и кивнула головой на меня.

— Томка! Может напоишь бравого оперативника?

Поворачиваю голову на вторую. Ей лет под пятьдесят, но выглядит она старше. Короткая стрижка. На голове свернутая черная то ли косынка, то ли шарф, который больше походит на траурную ленту. И всё это завершается неизменным унылым настроением. Сразу понятно, что ей всё безразлично. Даже на фотографию Мещеряковой едва взглянула. Вся погружена в какие-то свои безрадостные мысли. И глядя на неё я уже ни на что не рассчитывал.

Но Тамара бросила на меня короткий блёклый взгляд и безэмоционально сказала:

— Отчего ж не напоить? — махнула мне рукой, чтобы за ней прошёл, хотя по виду ей совсем не до меня.

Прошел за ней к одноэтажному старому дому. Забор перекошен. Сам дом деревянный. Выкрашен в синий цвет, но краска давно выгорела на солнце. Небольшой сад зарос сорняками. Со снегом нам в этом году вообще не очень повезло, так что это нечем было скрыть. Тем более в эту пору. Вид у всего был довольно запущенный.

Тамара открыла калитку и провела к деревянной двери. Я ожидал, что она оставит меня за порогом. Обычно хозяева не слишком спешат нас в дом пускать, но женщина даже не оборачиваясь крикнула, ступив в прихожую.

— Можете не разуваться. В доме всё равно не прибрано.

Прошел в большую общую комнату, пока она скрылась на кухне. Неловко осмотрелся по сторонам. Под ногами темный ковер. У стены стенка из ореха. Диван. Салфетки какие-то вязанные. Внимание привлек снимок девчушки на полке. Не знаю почему. Обычный был снимок. Даже без фоторамки. Но меня по какой-то неизвестной причине потянуло взять его в руки. На вид девчонке лет четырнадцать. Пятнадцать. Дочка, наверное.

Кажется, для меня здесь не должно быть ничего интересного. Хотел было поставить его обратно, но понял, что фотография согнута пополам. Пока хозяйка звенит посудой на кухне, что-то дёрнуло разогнуть и посмотреть, что на обратной стороне. Не могу сказать, что страдаю любопытством. Действовал скорее машинально, чтобы хоть чем-то мысли занять кроме Лерки. Но в этот раз пожалел об этом. На второй половине была ещё одна девчонка, судя по летней одежде. Всё лицо её было исцарапано. Особенно досталось глазам. Вместо них были просто две прожжённые сигаретами дыры.

В этот момент, когда я застыл посреди комнаты с чужой фотографией в руке, зашла Тамара со стаканом воды. Увидела, что я держу в руках и видимо решила, что это требует каких-то объяснений.

Поставила стакан на стол и забрала фотографию из моих рук.

— Это дочка моя. Алинка, — гладит изображение уцелевшей на фотокарточке девушки и меняется в лице, вспоминая о второй. — С подружкой своей.

Я поднял на неё глаза, недоумевая почему подростковая дружба стала поводом так издеваться над фотографией, и женщина затряслась.

— Мы тогда в области жили. Наташка была лучшей подругой моей Алиночки.

Я не то чтобы ждал подробностей, но тем не менее стал слушать. И женщина продолжила:

— Они с детства вместе. Росли в одном доме. Весловы ещё и жили напротив нас. Была конечно разница в возрасте. Но им это как-то не мешало, — Тамара достала из кармана толстой вязанной кофты, что на ней была надета, мятый платок и затеребила его пальцами. — Наташка в тот вечер уговорила мою дочь пойти к каким-то ребятам в чужую квартиру на день рождения одноклассницы Алинки. Наташа была на два года младше и её там естественно никто не ждал. Но ей там какой-то мальчик нравился из той компании. Он в параллельном классе с моей дочкой учился.

Сжимает руки до боли, и я в силу своей профессии понимаю, что дальше в этой её истории точно не произойдет ничего хорошего.

— Алина была тихая и домашняя девочка. Вечно с книжками. Конечно она не хотела никуда идти. Но ради Наташки согласилась. И там её… Там мою Алинку…

Прохорова осела на стул, убрала в карман платок и вцепилась в стакан с водой, который для меня принесла.

— Она алкоголь-то не переносила. Не такая у меня была. А четверо пьяных отморозков её напоили. Раздели. Сняли на камеру, как издевались над ней, пока она без сознания была.

Блядь! Я выругался про себя и взъерошил волосы. А мать девочки продолжает. Довольно сумбурно и сбиваясь с мысли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Алина после этого и так месяц чёрная была. Даже из дому выходить боялась. Боялась, что все над ней будут смеяться. Плакала постоянно. В комнате у себя запиралась. Но добила её Наташка, когда это видео в сеть выложила. Моя дочь тогда стащила у бабки таблетки… И… Двое похорон за месяц. Мать как поняла, что из-за неё случилось тоже недолго прожила. Сердце не выдержало. А эта, — она зло взглянула на то, что осталось от изображения подружки дочери. — Глаза этой твари видеть не могу. Ведь из-за пацана всё какого-то сделала. Дочь мою ещё больше опозорить хотела только потому что ей молокосос какой-то нравился. А он с Алинкой моей встречаться хотел, а не с этой дурой малолетней…