А что касается невостребованности, то это можно отнести ко всем. Ко всем! Что, у нас востребованы Эраст Павлович Гарин или Фаина Георгиевна Раневская?

У нас всегда существовал девиз: мы все работаем для народа. На самом деле почти вся наша режиссура о народе никогда не думала. Она думала о себе, о самовыражении. Поэтому фильмы тех, кто думал о народе, и сейчас смотрят.

Ирина Шилова, критик. Проживая эту жизнь, не всегда успеваешь познакомиться с теми, кто может эту жизнь украсить. Я не была знакома с Леонидом Быковым и, пожалуй, только сегодня, пересматривая его картины по телевизору, вдруг обнаруживаю, что есть в нем некая загадка для меня – как критика и историка кино.

Леонид Быков проживал свою жизнь и точно нашел тот период истории, когда демократические понятия можно было обозначить в полный голос. И он это сделал. Причем удивительно ведь что? Мы живем очень скоротечной жизнью, все ежесекундно меняется, и нам нужны хотя бы сантиметры почвы, на которую мы можем опереться при любых переменах – просто поставить ногу, чтобы почувствовать землю, а почувствовав землю, почувствовать небо, почувствовать прошлое и будущее.

В чем, на мой взгляд, феномен Быкова? Ему удалось не только найти ту классическую для нашей истории ситуацию, в которой мог проявить себя во всей полноте нормальный человек. Вот это удивительное чудо.

Все времена накладывают на нас отпечатки. Освободиться от суетности, найти опору для последующего – вот в чем чудо Леонида Быкова… Эту систему ценностей и открывал Леонид Быков как исходную и способную проявить в полной силе народный характер. Мы знаем, что фольклорность со всей ее мощной энергетикой бывает двух видов: основанная на традициях прошлого, когда можно оглянуться назад, и куда более сложный опыт – освоение современной фольклористики, рождаемой народом. По последнему пути шли Шукшин и Быков.

Шукшин – фигура, параллельная Леониду Быкову, который попытался в фильме «Живет такой парень» найти собственно фольклорный характер для того, чтобы проявить его в сегодняшнем дне, в современности начала 60-х годов. С какими трудностями в развитии этого характера он столкнулся и как он пришел к вечной печали и безнадежности!

В чем чудо Быкова? Он нашел ситуацию, в которой историческое признало себя как самоценное, как опорное для развития данной культурной традиции. Понять, как это культурное поле работает в современности, – вот в чем чудо Быкова.

Сергей Тримбач, киновед. Это верно. Многие творческие работники, в частности, Олесь Гончар перед смертью признавался, что война для него лично была временем личной свободы: «Я никогда – ни до, ни после не чувствовал себя таким свободным человеком, каким был на войне».

Ирина Шилова. Да, то был период в развитии нашей истории, который позволил демократизировать все понятия. Война позволила говорить правду о нашей жизни.

Валерий Фомин. В той же вещи шукшинской, которую мечтал поставить Быков, в сказке «До третьих петухов» – сюжет простой и великий. Ивану-дураку все культурное общество предлагает достать справку, что он умный. Это история про нашу страну в принципе – Россия все время пытается такую справку добыть и предъявить.

И это история про наше кино тоже. Уже будучи сильным, успев встать в свое русло, определиться, оно очень часто бегало за такой справкой. На этом очень многие теряли, уходя в псевдоумствования, убегая от своих истоков.

Я вот все думаю, почему такая непосредственность? Вроде бы уже творчество Медведкина и Пырьева и многих-многих других замечательных художников показало: вот где главное русло нашего кино. Но то и дело из этого русла выбивались и его теряли.

ВГИК, наш главный любимый киноинститут, в одном деле сильно недоработал. Универсальная вгиковская программа чему только ни учила: истории музыки, истории театра, литературы и т. д. Но даже маленького спецкурса ни для киноведов, ни для режиссеров, ни для драматургов не было, посвященного национальной фольклорной культуре. И обладатели вгиковских дипломов знали все тех же «Трех богатырей» и ничего более практически. По-настоящему не были объяснены вещи более сложные, более скрытые из истории народной культуры. А ведь это два потока, две разные культуры, не враждебные, но разные: профессиональная высокая классическая культура, ее высокие ценности, и такая же великая фольклорная – это два рукава.

Конечно, народным художником надо родиться. Но все-таки и ВГИК, как специальное учебное заведение, может и должен сделать так, чтобы студенты знали, что в культуре есть два полнокровных и равноправных русла. Из ВГИКа многие режиссеры выходили оголтелыми авангардистами, для которых главная «икона» – новизна. Про силу традиции нам никто не объяснял, и только некоторые с годами, в мучениях, постепенно-постепенно открывали для себя эту истину. Слава богу, что этот процесс идет, и наше сегодняшнее собрание – доказательство того, что хоть поздно, но все-таки просветление умов и представлений происходит.

Татьяна Москвина, критик. На чем я себя сегодня поймала, когда рассматривала выставку, посвященную творчеству Леонида Быкова, которая расположилась в фойе Большого зала? Я обратила внимание, что названия фильмов написаны на украинском языке, и они так непривычно и странно прозвучали, а ведь на самом деле это фильмы нашего общего советского периода. Были периоды, когда традиции русской культуры и традиции украинской культуры не разделялись, было единое советское культурное пространство, и все там как-то сосуществовало.

Что из того времени продолжает жить и почему? Почему сейчас мы смотрим фильмы Гайдая практически постоянно или фильм «Девчата», или фильмы с участием Леонида Быкова? Почему они востребованы сейчас, уже в постсоветское, постперестроечное время? Я пыталась для себя найти ответ – где и когда было сформулировано понятие народности, в чем его тайна. Это философия разрабатывалась наиболее подробно в XIX веке. И Толстой, и Достоевский, и Соловьев писали, что «народная жизнь определяется разумными нравственными убеждениями»… Образы, которые создал Быков, тоже вписываются в эту мифологию. Они очень родные. Отголосок здорового народного духа, в котором есть душа, всегда был и остается востребован зрителем.

Геннадий Полока, режиссер. Произошла поразительная вещь. Это симптоматично, что мы, и украинцы, и русские, да и другие народы нашей великой страны, ощущаем Быкова своим. Это удивительно. И я подумал, что он и мой, наверное. Почему? Я его почти не знал. Я одновременно с ним начинал на «Ленфильме», если иметь в виду его режиссерский опыт, – он снимал «Зайчика». Я начинал там именно как доработчик, а не как режиссер – меня пригласили переписать сценарий «Республики ШКИД», и уже был материал фильма «Зайчик». Вспоминаю, как много Быкова ругали на худсовете «за пошлость», «за примитивизм».

Я думаю, что судьба его была как раз недостаточно счастливой, потому что народ его любил бесконечно. Но я был на нескольких худсоветах, где об него вытирали ноги, и он сидел с достоинством, выслушивал это. Я видел, как он иногда порывался что-то сказать, но сдерживался… И это удивительно! То, что для меня является смелостью и признаком высочайшего класса режиссуры, для членов худсовета тогда было образцом пошлости.