Произошла катастрофа — наводнение, землетрясение…

Достаточно было одной ночи и одного дня, чтобы с лица земли исчезла Атлантида, и только самые высокие ее вершины — Мадера, Азорские острова, Канарские острова, острова Зеленого Мыса — уцелели над поверхностью океана…

Таковы исторические воспоминания, которые пробудило в моем мозгу начертанное капитаном Немо слово.

Итак, судьба забросила меня сегодня на вершину одной из гор этого исчезнувшего континента, позволила прикоснуться рукой к развалинам зданий, существовавших много тысячелетий! Я ступал по почве, по которой ходили первые обитатели земли! Под моими подбитыми свинцом башмаками хрустели скелеты животных, живших в баснословно далекие времена под сенью этих деревьев, уже тысячелетия спящих каменным сном!

Ах, почему у меня не было времени! Я бы спустился по крутому склону горы и обошел бы из конца в конец этот огромный материк, вероятно соединявший когда-то Африку с Америкой; я посетил бы все его города, существовавшие задолго до всемирного потопа, построенные великанами, жившими целые столетия и наделенными такой огромной силой, что воздвигнутые ими сооружения многие тысячелетия сопротивляются разрушающему действию воды.

Быть может, настанет день, когда вулканический процесс или сдвиг земной коры снова поднимет на поверхность воды эти погребенные на дне морском развалины. Ведь нам известен целый ряд действующих вулканов в этой части океана. Немало моряков отмечали сильные толчки, сотрясавшие их корабли при плавании над этими взволнованными глубинами. Одни слышали глухой шум борьбы разъяренных стихий, другие замечали плавающий на поверхности вулканический пепел. Вся эта часть планеты, до самого экватора, — область неутихающей вулканической деятельности. Как знать, может быть, и в самом деле в далеком будущем наслаивающиеся под влиянием частых извержений пласты лавы снова выведут на поверхность океана вершины огнедышащих гор?

В то время как я предавался грезам, стараясь запечатлеть в своей памяти все подробности этого грандиозного пейзажа, капитан Немо, облокотившись о поросший водорослями столб, стоял неподвижно, в немом экстазе. Думал ли он об исчезнувших поколениях? Спрашивал ли себя о судьбах грядущих поколений? Или этот странный человек, ненавидящий современность, приходил сюда, чтобы пожить жизнью древних? Чего бы я не дал, чтобы разгадать его мысли!

В течение часа мы оставались на месте, созерцая обширную равнину, освещенную раскаленными потоками лавы так же ярко, как солнечным светом.

Склоны горы содрогались порой от кипения лавы внутри ее недр. Глухой шум, отчетливо передававшийся через воду, звучал грозно и величественно.

В эту минуту лучи луны пронизали слои воды и в течение нескольких минут озаряли затонувший континент. Невозможно передать словами потрясающий эффект этого зрелища!

Капитан Немо вдруг отошел от столба, окинул взглядом беспредельную равнину и затем сделал мне знак следовать за ним.

Мы быстро спустились с горы. Как только мы вышли из обуглившегося леса, я увидел вдали прожектор «Наутилуса», сверкавший, как звезда.

Капитан зашагал прямо к нему. Мы вернулись на борт, когда первые лучи зари осветили горизонт над океаном.

На следующий день, 20 февраля, я проснулся очень поздно. Ночная прогулка так утомила меня, что я проспал до одиннадцати часов.

Я быстро оделся и вышел в салон: мне не терпелось узнать направление «Наутилуса».

Приборы показывали, что он попрежнему идет на юг со скоростью двадцать миль в час и на глубине в сто метров.

Консель вошел в салон. Я рассказал ему о нашей ночной прогулке. В это время раздвинулись ставни на окнах, и он смог увидеть часть затонувшего материка.

«Наутилус» шел всего в каком-нибудь десятке метров от «почвы» Атлантиды. Он мчался вперед как воздушный шар, увлекаемый ветром; впрочем, вернее было сравнить наши ощущения с впечатлениями пассажиров курьерского поезда, которые глядят из окна вагона на проносящиеся мимо пейзажи.

Перед нашими глазами мелькали фантастические очертания скал, лесов, кустарников, перешедших из растительного царства в минеральное; нагромождение камней и обломков зданий, покрытых коврами из асциднй, анемонов, длинных вертикальных водорослей; наконец, глыбы лазы, немые свидетели деятельности подземного огня.

В то время как эти причудливые картины вспыхивали перед нами, вырванные из мрака лучами прожекторов «Наутилуса», я рассказывал Конселю об атлантах и Атлантиде, существование которой было теперь для меня абсолютно бесспорным.

Но внимание Конселя было чем-то отвлечено, он слушал меня рассеянно. Вскоре я понял, чем объясняется его равнодушие к этой великой загадке истории. Действительно, мимо нас проносились рыбы, а когда Консель видел рыб, он погружался в дебри классификации, и весь остальной мир переставал существовать для него. Мне не оставалось ничего иного, как прекратить рассказ об Атлантиде и заняться с ним рыбами.

Впрочем, рыбы Атлантического океана мало чем отличались от уже виденных нами в других океанах. Это были гигантские скаты длиной в пять метров и обладающие такой мускульной силой, что они могут выпрыгивать из воды; различные виды акул, в том числе одна зеленая с синим отливом, длиной в пятнадцать футов, с острыми треугольными зубами; благодаря своей окраске, похожей на цвет морской воды, она почти невидима в волнах. Тут были еще темнокоричневые сарги из породы спаровых рыб, осетры, подобные виденным нами в Средиземном море, игла-рыба с длинным трубкообразным рылом, окрашенная в светлобурый цвет с темнобурыми поперечными полосами. Эти рыбы извивались в воде, как змеи.

Среди костистых рыб Консель отметил морских драконов, называемых также морскими скорпионами и считающихся ядовитыми рыбами. Действительно, шипы, находящиеся на спине и голове дракона, имеют по две бороздки; по этим бороздкам, когда шипы вонзаются в тело врага, в рану вливается ядовитая слизь. Драконы окрашены в серовато-красный цвет, переходящий на спине в коричневый, а на брюхе — в беловатый. Все тело дракона покрыто черноватыми неясными пятнами.

Далее, Консель видел золотых макрелей, окрашенных в прекрасный золотистый цвет с синим металлическим отливом, красивых скумбрий, лунных рыб, или ламприд, похожих на диски и удивительно красиво окрашенных: верхняя сторона синяя, бока фиолетовые, брюхо розовое, а плавники кораллово-красного цвета.

Но наблюдение за этими различными образчиками морской фауны не мешало мне в то же время любоваться равнинами Атлантиды. Порой капризные изломы морского дна заставляли «Наутилус» умерять скорость. Тогда он лавировал с ловкостью настоящей рыбы в подводных переулках.

Если лабиринт холмов становился непроходимым, корабль поднимался в верхние слои воды, как аэростат, и, перепрыгнув через препятствие, снова продолжал свой быстрый бег в нескольких метрах над дном.

Это плавание было очаровательной прогулкой, подобной прогулке на воздушном шаре, но отличающейся от нее тем, что наш «шар» слушался каждого движения руки рулевого.