– Что случилось? – заорал он. – Что тут происходит?

Но Аня не могла ответить, она только тыкала пальцем туда, где стояла Алиса.

Та, еще секунду назад молча разглядывавшая молотящую в дверь Аню, вдруг завизжала и бросилась на нее. Полицейский схватил Алису в последний момент. Она забилась у него в руках, крича что-то бессвязное и пытаясь вырваться. Полицейский поволок ее к двери. В коридоре раздался топот – к ним бежали другие люди. В дверном проеме Аня увидела заспанное испуганное лицо дежурного. Алису потащили по коридору, она не прекращала визжать ни на секунду. Аня слышала, как затопали в соседних камерах. “Что случилось? Что случилось?” – доносилось из-за дверей.

Аня сползла по стене туалета на пол. Дверь в ее камеру так и оставалась открытой. Алисины крики доносились все глуше, их перекрывали другие голоса, нервное бряцанье ключей, хлопки дверями. После очередного хлопка наступила тишина, только в соседних камерах продолжали волноваться арестанты.

Аня по-прежнему сидела на полу, когда в коридоре раздались шаги.

– Тихо! Тихо! – прокричал дежурный. – Все в порядке! Ложитесь спать.

Он остановился на пороге Аниной камеры.

– Ложись спать, – хмуро сказал он и ей.

Аня не пошевелилась.

– Что это было? – пробормотала она.

– Белая горячка. Неприятная штука. Сейчас вызовем скорую и отправим ее в больничку.

Аня подняла на него глаза. Дежурный, смотревший строго, смягчился:

– Испугалась, да? Неприятная штука, говорю. Ну, теперь все нормально будет. Ложись, мы ее к тебе больше не подселим.

Он закрыл дверь и запер ее на ключ. Аня слышала, как его шаги удаляются по коридору. Еще некоторое время она сидела на полу, а потом встала и решительно направилась к тому месту, где стояло невидимое колесо.

Аня больше не сомкнула глаз. Утро она встретила, сидя на кровати и глядя в пустоту перед собой. Спецприемник не спал вместе с ней: всю ночь Аня то и дело слышала шаги в коридоре и видела, как дежурившие менты открывали глазок на ее двери и заглядывали внутрь. Это подсматривание одновременно раздражало Аню и успокаивало, придавая обстановке иллюзию безопасности. Она хорошо понимала, что это всего лишь иллюзия.

Колеса на месте не было. Аня специально прошла вдоль стены несколько раз, ощупала ее, помахала руками в воздухе в надежде натолкнуться на невидимый предмет – ничего. В первую секунду Аня испытала соблазн поверить в это, признать, что у нее в очередной раз помутилось сознание, однако, поколебавшись немного, она твердо запретила себе так думать. Она знала: то, что произошло с ней сегодня, было реальностью. Алиса существовала на самом деле и то, что она заставила Аню почувствовать, – тоже. Просто без Алисы она не могла пробиться сквозь толщу покровов, за которыми скрывалась правда, и теперь ей оставалось только сидеть без сна, зная, что в камере по-прежнему есть что-то потустороннее и недоступное. С этой мыслью надо было как-то свыкнуться, и хотя у Ани волосы шевелились на голове от ужаса, она заставляла себя обдумывать это, чтобы побороть страх.

Чем больше она думала, тем отчетливее события последней недели обретали смысл. Несколько раз Аня тянулась к телефону, чтобы проверить свои предположения, но вспоминала, что телефона у нее нет. Даже в первые дни в спецприемнике это не расстраивало ее так сильно, как сейчас. Аня чувствовала, что стоит на пороге разгадки, но боялась поторопиться с выводами. Ей были нужны чужие знания как страховка, черным по белому написанные слова, которыми бы другие люди подтвердили ее собственные мысли. Без этого Аня боялась признаться в них даже самой себе. Сидя на кровати ночью, она раз за разом прокручивала в голове все, что с ней случилось, пока не почувствовала, что ее мутит от однообразных размышлений, которые никуда не ведут.

Завтрак стал для Ани настоящим облегчением, и она почти взбежала по ступенькам в столовую. Даже назойливый баландер Сергей казался ей сейчас приятнее, чем то неотвратимое прозрение, что безжалостно надвигалась на нее, пока она сидела одна в камере. Аня заявила, что будет завтракать, взяла миску с кашей и уселась за стол. Каша оказалась очень сладкой, поэтому Аня согласилась и на чай, от которого ее предостерегали соседки. Не зря – жидкость из помятого чайника и правда скорее напоминала заваренный веник, но Аня сейчас готова была на все, лишь бы не возвращаться в камеру.

Звуки столовой долетали до нее как сквозь ватное одеяло. Поначалу она не придала этому значения, но когда перед ней плюхнулся на лавку Сергей и что-то сказал, она с изумлением поняла, что почти его не слышит. Одно ухо как будто заложило.

– Чего? – переспросила Аня.

– Ты все одна и одна. Где твоя соседка, спит еще?

– Мою соседку с белой горячкой в больницу отправили.

– Не повезло, – сочувствующе сказал Сергей. – Опять поговорить не с кем будет.

Аня потеребила мочку уха, словно это должно было помочь лучше слышать. Ничего не изменилось.

Вернувшись в камеру, она пристально рассмотрела ухо снаружи в зеркальной пленке, потом как следует повозила в нем ватной палочкой. Незамедлительный эффект не наступил – впрочем, пока вокруг царила тишина, ощутить его было непросто.

Спать совершенно не хотелось. Единственное, о чем Аня могла думать, это о телефоне. Ей казалось, что если она еще несколько часов не зайдет в интернет, то лопнет от смутного предчувствия. Пройдясь туда-сюда по камере несколько раз, Аня заметила на полу возле своей койки цепочку, которую Наташа украла у дежурной. Подняв ее и потеребив в руках, она повесила цепочку на каркас кровати над своей койкой. Надо было чем-то себя занять. Аня открыла книгу и стала читать, но вскоре поняла, что просто переворачивает страницы, не видя слов. Сдавшись, она зарылась лицом в подушку. Сонливость, и следа которой не было еще пять минут назад, вдруг навалилась с неожиданной силой, и Аня уснула почти мгновенно.

Сон ее был беспокойным: Ане снилось, что она от кого-то убегала, за кем-то гналась. Она почувствовала, что ее похлопали по спине, резко обернулась и совсем близко увидела лицо Алисы с горящими глазами. Аня отшатнулась, глубже провалилась в темноту. Ее снова грубо потрепали по плечу. Она открыла глаза и подскочила на кровати.

Над ее койкой нависала дежурная с пустыми глазами. Лицо у нее было рассерженное, но, даже несмотря на это, невыразительное – в отличие от большинства людей, чье недовольство складывалось из нескольких видимых эмоций, на лице дежурной как будто была написана одна-единственная, неспособная его заполнить. Аня совсем забыла, что сегодня ее смена.

– Подъем! – резко сказала дежурная. – Или особое приглашение надо? Кричу-кричу.

Аня нехотя сползла с кровати, с грустью осознавая, что одно ухо по-прежнему плохо слышит.

– Фамилия!

– Да Романова же, – поморщилась Аня. Теперь, когда она была одна в камере, этот формализм казался ей еще бессмысленнее.