— Действительно. — Яромир достал перочинный нож, перерезал постыдное вервие. — Николай, будь другом, продай мне свой пиджак. Мурза тебе новый сошьет, лучше прежнего.

Водитель Николай, недобро глядя на тщедушную особу Доктора, стащил с себя просимое:

— Отчего ж продать? Так бери. Единственно обидно, что для этой тли колорадской. Едва удержался, чтоб не плюнуть ему в харю.

В здание вокзала Доктор вступил уже свободным человеком. Держался вплотную к Яромиру, боясь покинуть пространство, на которое падала тень его спасителя. Николай, на манер телохранителя, чинно вышагивал позади. Ничем не прикрытая теперь монтировка многозначительно предупреждала окружающих о неуместности опрометчивых поступков.

Яромир, не задерживаясь возле змееподобных, гигантских очередей к обычным кассам, направился прямиком к окошку администратора. Здесь тоже колыхалась непролазная людская гуща, однако перед инженером отхлынула волнами, словно Красное море перед пророком Моисеем.

— От какой организации будете? — спросила его миловидная, полная лицом администраторша, голос ее непроизвольно дрогнул сомнением — бедняжке сразу не удалось распознать серьезность заглянувшего в ее окошко пассажира.

И то, даму можно было понять. Прямо перед ней, ясно видимый сквозь промытое разводами стекло, стоял господин. Страсть как роскошно одетый, да еще вдобавок умопомрачительное сиреневое пальто, небрежно перекинутое через изящно согнутую в локте руку. За ним возвышалась грозная фигура явного пролетария, вооруженного хоть и не булыжником, но предметом не менее смертоносным. Подле господина суетился интеллигентного вида босяк, заботливо опекавший солидный кожаный чемодан, видимо, багаж своего шикарного хозяина. Застывшие в боязливой растерянности прочие очередники безропотно взирали на очевидное барское хамство.

— Организация «Конец света», — степенно озвучил название Яромир.

— А-а, вы анархисты, — отозвалась с некоторым облегчением упитанная административная дама.

— Мы контранархисты, — с угрозой в голосе осадил ее инженер.

Из-за его спины подал зловещую реплику и водитель Николай:

— Да. Мы в контрах с анархистами. Выходи, проверишь!

Дама за окошком сконфуженно заерзала на служебном стуле:

— Пожалуйста, пожалуйста. В каком направлении отбываете? — Ей, казалось, весьма не терпелось спихнуть опасных пришельцев в какую угодно часть земли, лишь бы подальше от родимого города.

— В Армавир, — коротко сказал инженер в переговорное устройство.

— С одной пересадочкой, в Курске, на проходящий скорый. Сейчас я вам выпишу спальный вагон, отправление через сорок минут.

— Хорошо. — Яромир пренебрежительно бросил в выдвинувшийся кассовый лоток несколько пятитысячных купюр. — Два билета. Сдачу оставьте себе.

Потом он поворотился к водителю Николаю:

— Ну, с богом!

Около полуночи задребезжал входной звонок. Хозяин крошечной квартирки, благообразный худой старик, кряхтя от усилий, поднялся с дивана, нетвердой поступью направился в коридор открывать. Близкий этот путь занял у него довольно времени — застарелый радикулит давал о себе знать. Незваный гость или гости во множественном числе уже настойчиво колотили в хлипкую, некрашеную фанерную дверь.

— Сейчас, сейчас, — нисколько не раздражаясь на бестактное нетерпение, успокоил визитеров старик.

В темном, ничем не освещенном проеме возникли три высоких, стройных силуэта:

— Вы будете гражданин Канцуров Игорь Иванович?

— Вне сомнения, это я, — миролюбиво ответил старик и улыбнулся, хотя его доброжелательное сморщенное лицо совершенно не было видно в темноте.

— Собирайтесь. Именем Казачьего Княжества Кубанского! Вы арестованы! — отчеканил звонкий молодой голос.

КОНЕЦ ПРЕДПОЛАГАЕМОЙ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Список главных универсалий прилагается (на момент нынешнего состояния):

Волгодонский Ахмет Меркулович — государство и его право;

Лубянков Эдмунд Натанович — закон и самостийный порядок;

Лубянкова Белла Георгиевна — война, как она есть;

Клещеев Константин Константинович — смерть-матушка (в мужском роде);

Гаврилюк Анастас Владимирович — время, которое никого не ждет;

Двудомный Морфей Ипатьевич — церковь без опиума, но для народа;

Калабашко Матрена Карповна — политика мимо силы;

Калабашко Анна Карповна — коррупция проституции и проституция коррупции;

Царьградский Лука Раблезианович — партийное рулевое неустройство;

Чуркина Авдотья Ивановна — народ;

Чуркин Василий Петрович — и его, то есть народа: воля;

Чуркина Майя Васильевна — заповедная мечта народа о воле;

Хамраев Мурза Батыевич — историческая правда вне реальной необходимости;

Светьмовский Мефодий Платонович — науки, искусства, ремесла и бахусово радение;

Светьмовский Кирилл Максимович — все выше перечисленное, в неустойчивом культурном формировании общества: будущее.