— Что ты делал в болотах так поздно?

— Рыбачил, — ответил он.

— Оно и видно.

— Это любимое занятие болотных крыс.

— Помолчи, — сказала она и отвернулась с отвращением.

Он замолчал.

Так в молчании они добрались до причала, освещенного ртутными лампами. Призрачный розоватый свет отражался на поверхности воды, оттенял края свисавших с деревьев мхов и скользил по сверкающему белой краской и хромированными частями катеру, покачивающемуся у деревянного помоста.

Этот свет падал и на тело, свесившееся головой вниз с борта катера, на бессильно упавшие руки, на красный ручеек, стекающий по белому борту в воду.

Это был Стэн.

Джулия и Рей подняли его на корму катера. Джулия опустилась на колени и пощупала пульс. Рей сразу понял, что все кончено, но она должна была сама во всем убедиться. Даже тогда, когда она заглянула в восковое, помертвевшее лицо и поняла, что нет больше жизни в этой повисшей руке, она не могла этому поверить.

Стэна больше нет. Все так просто. Совсем недавно он ходил, говорил, волновался, надеялся, чувствовал. Сейчас ничего этого нет. Этого человека, о котором она была готова подумать, что он ее отец, больше нет.

Острый комок сдавил ей горло. Она сглотнула, чтобы побороть наворачивающиеся на глаза слезы, но они, помимо ее воли, стекали по щекам и собирались в ямочках у носа. Она старалась не обращать на это внимания и сосредоточиться на другом.

Очевидно, Стэна ударили ножом, хотя поблизости не было никаких следов орудия убийства. Как давно это произошло, определит эксперт; и все же Джулию не отпускала мысль о том, что, когда она садилась в скиф, Стэн мог лежать, истекая кровью, и что если бы она увидела его, может быть, сумела спасти.

— Пойдем, — сказал Рей, положив руку ей на плечо и быстро сжав его. — Надо позвонить в полицейское управление и покончить с этим.

— Ты иди, — произнесла она тихо. — Я останусь с ним.

— Нет.

Она взглянула на Рея в этом сумрачном свете, смахивая мешающие видеть слезы, встревоженная его неуступчивостью.

— Ну, хорошо, я пойду, а ты останься.

— Мы пойдем вместе. На случай, если тот, кто это сделал, все еще где-то поблизости.

Она хотела было возразить ему, но передумала. Со стороны фургонов они увидели мерцающий, колеблющийся огонек. Это был охранник, совершающий свой обход. Она боялась спросить о нем, боясь, что его тоже могли убить. Но у него хотя бы был пистолет для защиты.

— Мне кажется, проблема решена, — проговорила Джулия.

Рей позвонил в полицейский участок. Потом он сказал ей, что поскольку это явное убийство, шериф, скорее всего, поставит на ноги полицию штата; она должна быть готова на этот раз к более тщательному и длительному расследованию, чем в случае гибели Пола.

Его слова напоминали ей о положении и обязанностях. Как только он освободил телефон, она позвонила Аллену в Новый Орлеан, потом Буллу.

Булл ответил на пятый гудок, голос его был сонный и нетрезвый. Однако он быстро очнулся.

— Господи, как это случилось?

Джулия объяснила. Хотя он, вешая трубку, сказал, что выезжает, Джулия вновь и вновь вспоминала его голос, пытаясь разобраться, была ли его реакция естественная или же голос звучал слишком спокойно и по-деловому, предлагая свою помощь. Ей было противно сознавать, как в нее закрадываются подозрения, но она ничего не могла с этим поделать.

Она уже не знала, чему верить.

Рей возник на канале, как будто из воздуха. Она не имела ни малейшего понятия о том, как он оказался в ее лодке, но хорошо себе представляла, что он мог делать на реке. Его грубость, его угрозы — все указывало на то, что он знал о приземлившемся самолете, и что она верно угадала назначение этого самолета.

Вопрос заключался в том, что из того, о чем она догадывалась, можно было рассказать полиции? Что она могла себе позволить?

Стэн мертв и, что бы она ни делала, не вернется к жизни. Если она расскажет властям, что у него с ее отцом существовала давняя вражда, Булла могут арестовать. Если же сказать, что его смерть каким-то образом может быть связана с наркотиками и приземлившимся в болотах самолетом, тогда работа остановится на несколько недель и это погубит и сам фильм, и ее карьеру.

В работе и без того наступит значительный перерыв — это неизбежно. Можно ожидать очередного визита Дэйвиса, фининспектора компании-кредитора, и угроз отнять у нее фильм. От этой мысли ей хотелось плакать. Даже рыдать, как несправедливо обиженному ребенку.

О, какая нелепость — думать, будто бы убийство Стэ-на направлено против нее. Кто может быть до такой степени мстителен, безжалостен, чтобы погубить человека только ради того, чтобы насолить ей? А вдруг такие существуют?

Может, она ошибается. Может, ни одно из этих событий не связано с ней лично. Может, причины всех смертей следует искать в этом наркобизнесе?

Так много разных версий, и нет никакой возможности выяснить, какая из них правильная. А до тех пор, пока она это не выяснит, как она может решить, что ей говорить? Попытаться ли ей уберечь отца и спасти свой фильм тем, что держать все свои подозрения и догадки при себе, взяв на себя большой риск, или же рассказать людям шерифа все, что она знает, и о чем догадывается, и надеяться на лучшее. У нее оставалось минут десять, чтобы принять решение.

Рей подошел к окну офиса-трейлера, откуда они звонили по телефону, и посмотрел на стоянку, за которой был причал. Джулия взглянула на него, обеспокоенная его мрачным молчанием и возникшей между ними натянутостью. Его волосы еще не высохли, а рубашка и джинсы были такими мокрыми, что прилипали к телу. На плече расплывалось красное пятно.

— У тебя идет кровь, — сказала она отрывисто.

Он круто обернулся к ней, чтобы она не смотрела, и пожал плечами.

— Пустяки, это ожог.

— Пойдем со мной в другой кабинет, я хочу посмотреть. По-моему, у Офелии есть аптечка первой помощи. — Она повела его из своего кабинета. — Кажется, все здесь подходит к концу.

Он смотрел, как она достает запечатанные в фольгу спиртовые тампоны, пару больших марлевых квадратных салфеток и моток нейлонового бинта.

— Как я понимаю, ты работала сегодня ночью.

Она кивнула в ответ и шагнула к нему, надрывая фольгу пакета. Послушно повернувшись к ней спиной, он прясел на край стола Офелии, чтобы она без труда могла дотянуться до его плеча. Он поморщился, когда Джулия дотронулась тампоном до разорванных краев старого ожога.

— Извини, — пробормотала она.

Больше он не двигался, как будто и не замечал, что она делала, и продолжал: