ДАША. А ты, учительница жизни, безгрешная душа? Святая, так сказать? Помочь погибающему, как? У которого ребенка крадут? А? Проповедница оргазмов с крутым яйцом?

МИЛА. Я бы сказала, то что тебе бы это помогло.

ДАША. Ну ладно. (Набирает номер, говорит с украинскими интонациями.) Алло! Гостиница? А, поняла. Пансионат «Зеленые дали». У вас нет такого Маркова И. Л.? Это с его работы звонят. Есть такой? Да? Он оставил нам только номер вашего телефона, что к вам поехал отдохнуть, а мобильный у него говорят вне линии связи. Он ключ с собой увез, уборщица не может взойти. Это с вахты звонят. А. А вот это я уже для себя, может, я тоже приеду с мужем. Сколько стоит номер как у Маркова? На двоих сколько? Ххосподи! А с какого вокзала к вам посылать курьера? И номер комнаты. А. Станция какая? Ххосподи, не поняла. А. Так. Адрес? Записываю. Ой, спасибо большое, девушка. (Кладет трубку, понурилась.)

ЛИНА. Да… Ты просто великая артистка. Так сыграть! Никто бы не мог. Даже и не просила бы ты никого.

ДАША. Ххосподи! Нужда – самый лучший учитель. Значит, что мы имеем? Что Игорь снял номер на двоих. Это притом, что денег в доме нет. Нам всем срезали зарплату. Ну это ему даром не пройдет. Никола! Никол, мы едем! (Хватает свою сумку и детский рюкзак, выходит.)

ЛИНА. И все ради кого! Видела бы ты этого Игоря. Лысый как колено. В очках. Нос кривой.

МИЛА. Внешность не значит ровно ничего. Красивый мужик – это любимый мужик. И когда любишь, то и в постели все отлично. Руки есть, все десять пальцев, рот и язык имеются! (Смеется.)

Пауза. Лина смотрит в компьютер.

У вас ведь все хорошо?

ЛИНА (не слушая). Что?

МИЛА. Ну это. (Тычет пальцем в пол.) Ну пол. Проблемы пола.

ЛИНА (рассеянно). А, да… Пол надо перестилать, да. Половицы качаются. Старый дом-то.

МИЛА (невольно смеется). Нет. Я про половые сношения. У вас все хорошо?

ЛИНА (глядя в экран). У нас-то все хорошо. Мой прекрасный Вадим уже шесть лет не мужчина.

МИЛА. О-хо-хо…

ЛИНА. Увы. Только это секрет. (Трет лицо.) Ты близкий нам человек. Никого это не касается, только меня и его.

МИЛА. Надо же. Никогда бы не сказала. Вроде он полноценный, моложе тебя.

ЛИНА. Так тяжело, так муторно. Хотя я знаю, что он меня любит очень. Жалеет, всячески участвует, приезжает. На день рождения в прошлом году мне подарил кусок земли около дома, все так оформил торжественно. Дарственную привез. Тебя не было, это было в среду. Двадцать квадратных метров!

МИЛА. Что, бумагу подписал? Что-то он ничего не говорил.

ЛИНА. Да! А откуда пристройка, комната с террасой? Это моя земля.

МИЛА. Надо же, какой Вадим добрый. Слушай, тогда надо это оформить через наш фонд, как благотворительную акцию. Чтобы без налогов. Знаешь, я сейчас напечатаю бумагу, подпиши, хорошо? (Лина встает, Мила садится к компьютеру, печатает.)

ЛИНА. Тут ведь его родовой дом, бабушкин еще, они деревенские, мне здесь не принадлежит ничего. И когда он мне подарил землю, вот тогда я и приняла рабочих, сказала, построите, будете здесь жить все лето, я же тоже человек практичный. (Смеется.) И они мне бесплатно, представляешь, построили эту терраску в двадцать квадратных метров. И живут, я им обязана. Но дорожку к дому Вадим мне не подарил, забыл. Мы смеемся, что придется летать на метле…

МИЛА. В случае чего?

ЛИНА. Ну мало ли, поссоримся. Хотя вряд ли.

МИЛА. Или он вдруг женится… Вы же не женаты.

ЛИНА. Да вряд ли. Он, как каждый мужик, любит свободу! Мы с ним оба свободны, поэтому мы вместе уже шестнадцать лет. Его никто не заставляет сюда ездить.

МИЛА. Забыла то, что это его дом? Но он же с тобой уже перестал спать? Да? На, подпиши.

ЛИНА (подписывает). Нет, мы спим вместе.

МИЛА. Печать потом поставлю. Ну… И как же ты?

ЛИНА. Он, я чувствую, страдает, переживает, но виду не показывает. Я его не принуждаю ни к чему, ни к каким объяснениям. Как будто так и надо.

МИЛА. После твоих слов я… Я его уважаю очень. Нет, я считаю, что мне невероятно повезло, что я рядом с ним. Чистый, безгрешный, святой. (Закидывает руки за голову, потягивается.)

ЛИНА. Я-то его все равно люблю. Я по нему соскучилась. Поцеловал бы… Я стесняюсь ему сказать. Ты тоже молчи, хорошо? Не проговорись.

МИЛА (горячо). Да ты что, он не способен на обман. Понимаешь?

ЛИНА. Какой… обман. Ты что? О чем ты?

МИЛА. Ну как тебе сказать… Он поцелует, а дальше-то что? Ты будешь ждать, приготовишься. Ты же изголодалась… Ты живой человек. Тебя, наверно, как огонь жжет. Вулкан распирает, а извержения нет. Знаешь, как у мужиков встает, так и у баб… У меня явно что-то поднимается… Когда он прикасается ко мне.

ЛИНА. Женщина, которая уже шестнадцать лет замужем, которая рожала, не испытывает большого сексуального влечения. Это я даже прочла в журнале. Да. Это незамужним, холостым вечно надо. А я столько работаю, как каторжная. Все время на воздухе, то копаю, то сажаю, то полю… То собираю. Зимой на рынке стоять приходится по восемь часов в день… Дрова, печь, теперь коты, а еще компьютер, переговоры, еле до койки доползаю. Это сейчас так, временная слабина… Выпили мы с тобой по рюмочке, вот меня и повело на откровенность. Извини. Вадима я очень ценю, люблю, уважаю. Да особо темпераментным его не назовешь. Даже когда он был молодой, он делал свою работу, и всё. До него у меня были такие, лезли, потели, пыхтели. Я их презирала.

МИЛА. У тебя до Вадима разве кто-то был?

ЛИНА. С тринадцати лет, дорогая моя. Стаями бегали за мной. Как те собаки. Мама просто с ума сходила. Запирала квартиру на ночь, чтобы я не убежала. Я чуть из окна один раз не выбросилась. Встала на подоконник, начала открывать раму. А мама была в дверях. Но мама упала в обморок, стукнулась головой… Я испугалась. Тебе, наверно, это странно слышать?

МИЛА. Н-ну… Это, как бы сказать, новость. Я бы, глядя на тебя, и не могла бы такого предположить. А сейчас? Тоже бегают?

ЛИНА. Сейчас я работаю без передышки. Мне не до того. Знаешь, я и не красилась никогда, зачем? Я всегда говорила, что загримируют меня только в гробу! (Смеется.)

МИЛА. Да нет, я не о том, что ты плохо выглядишь. Ты как раз выглядишь хорошо. Но разве сейчас никто на тебя не смотрит? Разве ты уже никому не интересна? Бригадиру этому Алику?

ЛИНА. Ты что! Я думаю только о Вадиме и Вероничке, как бы ей помочь, заработать на нее. О маме. И я никого больше не вижу.

МИЛА. Не верю. Ты не видишь, но они-то видят! Мужики-то! Голодные!

ЛИНА. Нет, Милочка, даже у дерева есть время расцвета, и время созревания, и время сбора урожая. А мы сейчас в периоде увядания, что ни говори. Мы с тобой.