— Стефани… — лишь прошептал он.

— Дл вас я мадам Готьер и никак иначе, месье Люка, — отрезала та.

— А ты, оказывается, ничем не лучше их, — печально усмехнулся Дидье. — Такая же высокомерная и корыстная. Достойная своего мужа.

— Хватит, — не выдержал Эмиль и обернулся к жандармам. — Отведите его в библиотеку, — и махнул в сторону дверей справа от лестницы…

…- Почему ты не спишь? — подошел к Софи Дэвид. — Тебе ведь нельзя переутомляться. Ты же обещала…

— Но я не могу спокойно спать в чужом доме да еще при таких обстоятельствах, — Софи прильнула к мужу. — Я волновалась за тебя и за папу…

— Теперь ты спокойна?

Софи кивнула.

— Тогда поехали домой, уже светает…

* * *

— Оставьте нас одних, — попросил Фабьен жандармов.

— Вы уверены, месье Легранд? — уточнил один из них.

— Да, все будет в порядке.

— Если что — зовите, мы за дверью…

— Спасибо, — кивнул Фабьен и плотно прикрыл за жандармами дверь библиотеки.

— Вы считаете, нам есть о чем говорить? — Дидье сидел на стуле в центре комнаты и саркастически улыбался.

— А ты считаешь, что нет? — Фабьен поставил перед ним другой стул и сел напротив. Эмиль опустился в кресло неподалеку.

— Я уже все в свое время сказал…

— Дидье, у нас к тебе один вопрос: за что?

Дидье молчал, насмешливо глядя в глаза другу.

— Неужели наша дружба ничего не стоила? — продолжал допытываться Фабьен. — Неужели твое уязвленное самолюбие и все то, что ты сам себе надумал, стоит всех тех страданий, в которые ты повергаешь не только нас, но и себя? Ты считаешь, что твоя месть праведна? Но это не так…

— Ошибаешься, — заговорил Дидье. — Только благодаря этой мести я и жил все эти годы, только благодаря ей у меня есть все!

— И что же у тебя есть?

— Деньги. Власть. Разве этого мало? Кстати, друзья, вас не интересует, как так вышло, что бывший заключенный без гроша в кармане добился всего этого? Ты не поверишь, Фабьен, — удовлетворено хмыкнул он, — но я вернулся в Балларат. И, несмотря на то, что золотые запасы там за последние годы заметно поскуднели, мне повезло! О, как же мне повезло! Самородок весом почти в центнер! Представляете? Да я стал в Балларате местным героем! — в голосе Дидье слышалось нескрываемое торжество. — Мне даже удалось подзаработать, демонстрируя этот самородок все желающим за определенную плату. Несколько лет я жил в Австралии, вложил деньги в одно выгодное дельце. Потом вернулся в Европу: Испания, Италия, Англия, Австро-Венгрия, Франция, наконец… Но никогда, ни на один день я не забывал о вас, друзья мои, и о том, что вы для меня сделали… Я так мечтал вернуть вам должок, только не знал как… И вот однажды судьба забросила меня в Бразилию, и там меня осенила гениальная идея… Ее воплощение в жизнь вы и смогли лицезреть недавно! Вы, надеюсь, очень убивались по вашим любимым девочкам? Вам ведь было больно их потерять? Как вам осознание того, что вы не всесильны?

— Ты одержим, Дидье… — медленно проговорил Эмиль, глядя на бывшего друга, как на безумного. — Жажда мести затмила твой разум…

— Нет. Месть дала мне силы жить, Эмиль.

— Месть за что? За то, что Стефани полюбила не тебя, а меня? За то, что я принял ее любовь? Ты хотел быть счастливым, я понимаю. И я не осуждаю твоих чувств, потому что друзей не судят. Но я тоже хотел быть счастливым, а ты не захотел понять меня…

— Ты и так был счастлив, — зло произнес Дидье. — У тебя было все, ты мог заполучить, что только пожелаешь… И ты воспользовался этим, чтобы Стефани стала твоей… А ты поддержал его в этом, — он повернулся к Фабьену. — Да еще упек меня в тюрьму с помощью своего влиятельного тестя, от греха подальше… Так, Фабьен?

— Только ты как-то подзабыл, Дидье, что убил двух жандармов, — сдержано возразил ему Фабьен, — и тебе грозило куда более серьезное наказание за это, если бы не мой «влиятельный тесть», благодаря которому ты через десять лет оказался на свободе…

— То есть, я еще и спасибо должен тебе сказать? — цинично произнес тот. — За твое лживое благородство, которым ты постоянно кичишься?

— Мне жаль, что ты все видишь в таком свете, — вздохнул Фабьен и поднялся. — Похоже, мы так и не смогли понять друг друга… Все оказалось напрасным, — он подошел к двери и позвал жандармов: — Можете увести его…

* * *

— Наконец-то мы их проводили, — Софи с усталой улыбкой присела на диван. — Я уже так утомилась от бесконечных маминых уговоров переехали жить в Париж… Уже и объясняла ей, что мы вот-вот купим в Марселе дом, и что Мишель с Андре после свадьбы тоже останутся жить здесь же, и Жаклин всегда рядом с нами… А она — ни в какую!.. Мне уже стало казаться, что проще согласиться, чем бесконечно объяснять, почему мне этого не хочется…

— Ее тоже можно понять, — усмехнулся Дэвид, обнимая Софи, — она ведь переживает за свою маленькую девочку…

— У которой тоже скоро будет своя маленькая девочка, — продолжила с иронией Софи.

— Почему ты так уверена, что там, — он пристально посмотрел на ее живот, — девочка?

— Уверена — и все! — загадочно улыбнулась Софи. — Вот увидишь!

Неожиданно раздался звонок в дверь.

— Дэвид, открой, пожалуйста, — крикнула из кухни Жаклин, — а то у меня руки в муке…

Дэвид нехотя поднялся и пошел открывать. Через минуту Софи услышала, как внизу раздались незнакомые голоса: вначале басовитый мужской, затем журчащий женский, а после звонкий детский… Нет, детских голосов было, пожалуй, два!.. Софи даже затаила дыхание в ожидании неизвестных гостей, искоса поглядывая на лестницу.

И вот вернулся Дэвид. Вид у него был довольно растерянный, но на лице играла улыбка. За ним вошел дородный усатый мужчина с залысинами на голове, а еще через мгновение порог переступила молодая миловидная блондинка с зелеными кошачьими глазами, за руки она держала двух похожих друг на друга, как две капли воды, белобрысых мальчиков-близняшек.

— Софи, дорогая, — со смущенной улыбкой глядя на жену, проговорил Дэвид, — кажется, пришла пора познакомиться и с моей семьей…

Сентябрь, 1887 года

…Дидье Люка лежал на жесткой тюремной кровати, заведя руки за голову, и наблюдал, как с сырого слизкого потолка капает вода. Кап… Кап… Кап… Тяжелые капли, гулко ударяясь о каменный пол, разбивались на сотни мельчайших брызг… Перед мысленным взором Дидье время от времени проносились картины прошлого… Воспоминания, как те же капли, возникали в голове, стекали в омут памяти, а там превращались в водяную пыль…

Скрежет ключа в замке двери камеры заставили его вернуться в реальность. Дверь отворилась, и охранник пропустил в камеру Фабьена Легранда.