С Фархадом и Афсаном Ибрагимами разговаривать было можно. Проблема состояла в том, что ни один из них не жаждал откровенничать с полицией.

С Фредериком Окаре уже успели пообщаться. Он пребывал в отличном настроении и явился в сопровождении своего обычного адвоката, а в остальном делал вид, что абсолютно не понимает, о чем идет речь. С чего вдруг ему и его товарищам убивать Насира Ибрагима?

Человека, с которым Окаре никогда не встречался и даже в мыслях не держал этого делать. Тем более в Копенгагене. И вообще, он посещал датскую столицу уже почти год назад, когда навещал там старых друзей и знакомых.

– Порой я даже беспокоюсь за тебя, Тойвонен, – сказал Окаре и улыбнулся. – Ты, случайно, не начал пить?

Петер Ниеми со своей стороны представил доказательства, которые в обычном случае могли бы стать прорывом в расследовании.

– Пули, извлеченные судебным медиком из черепа Кари Виртанена, один в один соответствуют пистолету, отобранному Бекстрёмом у Хассана Талиба, – сказал он. – И что нам делать с этим при существующем положении вещей?

Тойвонен лишь громко простонал в ответ.

«Чертов жирный коротышка», – подумал он.

– И что нам делать? – повторил Ниеми.

– Приготовь бумагу для прокурора, пусть ему будет что почитать, – проворчал Тойвонен. – Лучше до того, как для Бекстрёма устроят новую пресс-конференцию.

– Я понимаю, куда ты клонишь, – кивнул Ниеми. – И кто из нас, ты или я? – продолжил он.

– О чем ты?

– Кто придушит толстяка собственными руками? – сказал Ниеми и ухмыльнулся.

Надя Хегберг не пришла на пресс-конференцию и вдобавок отказалась от приглашения на банкет, хотя ее лично звал Бекстрём. У нее хватало дел после того, как она в тот же самый день нашла сдаваемый в аренду склад около Шурегарда, всего в полукилометре от здания полиции Сольны. Дружелюбно настроенная сотрудница клюнула на одну из заброшенных Надей удочек. Сравнила список клиентов фирмы с полученным из криминальной полиции перечнем и нашла небольшое помещение, которое снимала компания «Бликстен электрик».

Надя захватила с собой молодого Стигсона и поехала туда. На складе находился десяток картонных коробок, содержавших бухгалтерию холдинга Карла Даниэльссона. Зато ни малейшего следа «Бликстен электрик».

В ящике, стоявшем в самом низу на стеллаже, она вдобавок обнаружила написанное двадцать девять лет назад завещание Даниэльссона, подписанное им, заверенное его друзьями и датированное сочельником 1979 года, следующего содержания.

«Завещание»

Потом были пропущены две строчки, и далее шел сам текст.

«Я, Карл Даниэльссон, находясь в здравом уме и твердой памяти и пребывая в отличном настроении после шикарного обеда, в качестве моей последней воли объявляю, что все, чем я владею, мое движимое и недвижимое имущество после моей смерти должна унаследовать Ритва Лорен, а также мой и ее единственный сын Сеппо.

Сольна, 24 декабря 1979 год».

Под документом стояла витиеватая подпись Карла Даниэльссона, а рядом красовались автографы свидетелей: «Ролле Столхаммер» и «Половина Седерман».

– Они были пьяны, конечно, – вздохнула Надя, которая по старинке относилась к бумагам подобного рода очень серьезно.

Вместе со Стигсоном она отвезла картонные коробки и завещание в здание полиции.

И там она потратила пару часов на то, чтобы перелистать папки с бухгалтерскими бумагами. Главным образом квитанции от различных сделок с акциями и другими ценными бумагами, толстые пачки с документами, подтверждающими расходы в связи с бизнес-деятельностью, которая, по большому счету, сводилась к презентациям и поездкам.

Сейчас она уже разобралась, как холдинг Карла Даниэльссона зарабатывал деньги. Не потому, что его владелец был лучшим в мире специалистом по части ценных бумаг, а поскольку кто-то, скорее всего, снабжал его черным налом, который он превращал в легальные деньги путем всевозможных финансовых операций.

Восемь лет назад его влачащая жалкое существование фирмочка получила, мягко говоря, щедрый заем в пять миллионов от иностранного инвестора. В качестве единственной гарантии выступало личное поручительство Даниэльссона, чей налогооблагаемый доход на тот момент не превышал двухсот тысяч крон в год. Развитие событий на мировых фондовых биржах обеспечило остальное. Кредит удалось погасить уже через три года, и сегодня компания имела собственный облагаемый налогом капитал в целых двадцать миллионов, а ее фактическая стоимость была еще на несколько миллионов выше.

Надя вздохнула, позвонила борцам с экономическими преступлениями и напомнила им об их обещании взять на себя данную часть расследования после того, как она найдет для этого основание. Именно сейчас они немного зашивались, но на следующей неделе наверняка могла появиться лазейка, чтобы взяться за дело.

Надя посмотрела на часы. Самое время отправиться домой и поужинать, как она привыкла – в одиночестве перед телевизором.

Однако она позвонила Роланду Столхаммеру на мобильный, представилась и спросила, не откажется ли он от небольшого угощения с ее стороны.

И сначала Столхаммер не горел желанием с ней встречаться. По его мнению, полиция достала его и его товарищей. Как живых, так и мертвых.

– Я вовсе не собираюсь доставать тебя, – заверила Надя. – Дело касается старого завещания Карла Даниэльссона. Вдобавок я хорошо готовлю, да будет тебе известно.

– Такие женщины моя слабость, – сдался Столхаммер.

Два часа спустя он позвонил в дверь ее квартиры на Винтервеген в Сольне. Пироги стояли в духовке, борщ на плите, а русская консервированная селедка уже ждала на столе вместе с пивом, минералкой и лучшей в мире водкой.

У Нади и так порозовели щеки от работы у плиты, а Ролле Столхаммер смутил, когда преподнес ей маленький букет цветов. Кроме того, он был в пиджаке, от него пахло лосьоном после бритья, и он выглядел абсолютно трезвым.

– Ты просто дьявольски хороший кулинар, Надя, – констатировал Столхаммер час спустя, когда они расположились в гостиной выпить кофе и попробовать немного армянского коньяка. – Извини меня, если я был немного резок с тобой, когда ты позвонила.

Ролле Столхаммер очень хорошо помнил завещание Бухгалтера Калле.

– Тогда нас набралось где-то полдюжины. Обычные парни, решившие отпраздновать Рождество вместе, и за обед отвечал Марио. Относительно Сеппо мы все были в курсе, знали, что это его и Ритвы сынишка. Пацану ведь исполнилось только несколько месяцев тогда. Поэтому мы стали подтрунивать над Калле и спросили, мы или он позаботится о содержании его мальчонки. В те времена у Калле дела шли то вверх, то вниз, и, если я правильно помню, именно в то Рождество он вообще сидел на мели. Как все обстояло сейчас, когда он умер, ты наверняка знаешь лучше меня. После него ведь остались кое-какие красивые вещицы, которые удастся продать, но парень вряд ли может рассчитывать на какие-то миллионы. Его матери тоже чертовски не повезло.