находятся не замеченные в первую ночь переходы (зебру ещё не придумали, поэтому их было плохо видно), но всё равно внимательно смотрел по сторонам, уверенный, что водители не приучены пропускать пешеходов. Но машин было мало и увернуться от них не составило труда.

Позавтракал (плов из баранины, какао, булочка с марципаном), он поднялся в офис. Там ещё никого не было. Немного обеспокоенный, Сергей Петрович достал распечатку неоконченной записки и начал её перечитывать. Не успел он добраться и до середины, как появилась бледная Люся с тёмными кругами под глазами. Оказалось, что, когда она вчера ехала домой, на электричку напали гопники119. Четверо молодых мужчин вошли в вагон на платформе Яуза. Двое из них прошли в дальний конец вагона, двое других остались в ближнем. Один из бандитов в дальнем конце достал пистолет (потом оказалось, что это был муляж), помахал им и объявил немногочисленным пассажирам, что тот, кто добровольно расстанется с деньгами и другими ценностями, не пострадает. Люся сначала испугалась, не зная, что предпринять, потом вспомнила про пистолет, достала его, сняла с предохранителя, передёрнула затвор и, тщательно прицелившись, выстрелила с двух рук почти через весь вагон в предводителя с пистолетом. Все, в том числе и сама Люся, замерли. Потом бандит упал, а сзади раздался крик. Обернувшись на него, Люся увидела, что один из бандитов подскочил к ней и замахнулся огромным кулаком. Не соображая, что делает, Люся, держа пистолет только правой рукой, выстрелила ему прямо в лицо. Этот бандит тоже упал назначить как подкошенный. Женщины в вагоне завизжали, а уцелевшие бандиты убежали в соседние вагоны. На следующей остановке пассажиры, те, кто решился перешагнуть через лежащих на полу бандитов, вышли из вагона, а остальные собрались в его центре.

Кто-то из вышедших из вагона пассажиров, видимо, сообщил о происшествии в милицию, и в Перловке вагон поджидали двое милиционеров. Увидев их, Люся отказалась от идеи сойти с поезда. Она уже собралась доставать из кармана гимнастёрки удостоверение, но милиционеры, посмотрев на её петлицы, молча откозыряли и прошли в вагон. В Мытищах состав отогнали на запасной путь, предварительно высадив пассажиров из других вагонов и приняв следователя и двух экспертов в штатском (криминалиста и судебного медика) и нескольких милиционеров в форме, в том числе капитана. Капитан сразу направился к Люсе, представился начальником Мытищинского отделения транспортной милиции капитаном Жарковым и попросил предъявить документы. Прочитав Люсино удостоверение, он хмыкнул:

– С каких это пор машинистки-стенографистки ходят с оружием?

Люся ответила, что начальству виднее и достала разрешение на ношение оружия. Прочитав и его, капитан вернул оба документа, козырнул и отошёл к судмедэксперту, успевшему бегло осмотреть оба трупа. Выслушав его сообщение, он удивлённо и с большим уважением посмотрел на Люсю. Оказалось, что она попала обоим бандитам в глаз, одному в правый, а другому в левый. У капитана Жаркова вопросов больше не было, но он, всё же, сказал:

– Вы, товарищ Звягинцева, прямо притягиваете бандитов. Честь имею, – козырнул и ушёл. А Люсе пришлось задержаться, пока следователь не запротоколировал её показания, после чего её отвезли домой на милицейской машине.

Родители уже слышали о стрельбе в электричке, но не думали, что это связано с Люсей. А когда узнали, в чём дело, чуть было не собрали застолье, подобное вчерашнему. Остановило их только то, что Люся категорически отказалась есть и сразу ушла спать. Но заснуть ей удалось только под утро. Но об этом она не сказала. Так же как и о том, что утром тоже не смогла ничего съесть.

Крымов, пришедший к концу Люсиного рассказа, но, тем не менее, сумевший понять суть, сказал Сергею Петровичу, что тому, пока, придётся поработать одному, так как Люся должна немедленно написать рапорт. И сел с ней за дальний стол, чтобы помочь этот рапорт составить. И тихо, чтобы Сергей Петрович не слышал, сказал, что она молодец и отлично держится.

Сергею Петровичу не оставалось ничего другого, как взять карандаш и продолжить текст записки от руки. К уже напечатанной фразе «Что-то попытались сделать в конце семидесятых – начале» он приписал от руки «восьмидесятых, но система уже закостенела, а сопротивление партаппарата было настолько велико, что ничего изменить не удалось». И продолжил с красной строки:

Если высшим руководством страны будет принято решение о проведении реформ китайского типа, то, дабы избежать недовольства прошедших войну солдат и командиров резким расслоением общества, как при НЭПе (тоже самое было и в девяностых годах), имеет смысл, на первых порах, позволить образовывать частные предприятия только инвалидам Великой Отечественной войны, постепенно расширяя список людей, имеющих на это право: инвалиды труда, кавалеры орденов и медалей, участники войны и так далее.

Вероятно, так же постепенно надо увеличивать разрешённую численность работников частных предприятий и членов кооперативов. По мере увеличения частных предприятий им можно передавать некоторые функции, не относящиеся к основной деятельности госпредприятий, но традиционно ими выполняемые: рабочие столовые, детские сады, обслуживание жилого фонда, пансионаты и санатории и тому подобное. При этом надо жёстко следить, чтобы основные фонды, построенные государством, не переходили в частные руки (коррупция!) и использовались по назначению. Нельзя допускать, чтобы вместо рабочей столовой открывали ресторан или в столовой были ресторанные цены. В то же время надо будет дать частникам возможность строить свои здания на территории госпредприятий, если они будут использоваться для обслуживания работников этого предприятия. Если на каком-то заводе будет не одна столовая, а две и они будут конкурировать между собой, то это пойдёт на пользу рабочим.

Хотелось бы напомнить, что капиталистическая система хозяйствования видоизменяется. В ней создаются методы регулирования, направленные, с одной стороны, на предотвращение кризисов типа Великой депрессии, а с другой – позволяющие правительству косвенными методами (налоги, субсидии и тому подобное) направлять развитие экономики в нужном ему направлении. Уже сейчас капитализм в развитых странах заметно отличается от того, который описывали Маркс и Энгельс. Я не знаю подробностей. Но я знаю, что в ближайшее 3-3,5 года откроется окно возможностей, когда можно будет эти методы изучить. Американцы будут очень открыты и дружелюбны, а в других странах эту проблему сейчас изучать невозможно (в Германии и Великобритании мобилизационная экономика, Франция оккупирована, а про экономику враждебных нам Италии, Испании и Японии я ничего не могу сказать). Для этого можно туда направить несколько молодых, но не зашоренных, юристов и экономистов. Причём, чтобы не привлекать внимание, официально это задание у них должно быть побочным, а основным – закупки по ленд-лизу или что-то ещё. И