В данной книге стратегия определена как нечто неизменно существующее, применимое везде и всегда, где и когда ведутся реальные войны, а не только осуществляется сдерживание. Для того чтобы вести войну, необходимо сформировать вооруженные силы. После того как они будут сформированы, возникнут неопределенность, трение и негибкость, с которыми надо будет как-то справляться. При этом придется принимать решения о применении силы не абстрактно, а против живого, реагирующего противника. Все эти утверждения справедливы всегда — вне зависимости от масштаба конфликта, а также от среды, где он протекает, будь то земля, море, воздух или космос. Это так же верно независимо от вида применяемого оружия, если только мы не находимся в ситуации, когда неопределенность можно устранить, реакцию врага — игнорировать, а войну — выиграть одним мощным ударом. По этой причине ядерная стратегия ни в коей мере не является стратегией. Не считая этого крайнего случая, ничто так не характерно для стратегии, как ее «взаимный», интерактивный характер. В этом отношении она остается неизменной, независимо от места действия, применяемых средств, поставленных целей, а также от того, говорим ли мы о войне или о какой-либо игре состязательного характера.

В отличие от этого, классическая стратегия, как ее понимали Жомини, Клаузевиц и большинство позднейших пророков традиционной войны, — продукт определенного времени и обстоятельств. Искусство «использования сражений для достижения целей войны» предполагает, что две стороны имеют в своем распоряжении значительные вооруженные силы и что эти силы отличимы друг от друга, территориально разделены и хотя бы потенциально мобильны. Оно также подразумевает, что дальнобойность их оружия не является неограниченной — еще одно предположение, которое становится теперь все более сомнительным. Помимо всего прочего, существует целый ряд «действующих лиц» и понятий, которые принимаются как данность традиционной стратегией и входят в ее инструментарий. К их числу относятся крупные территориальные единицы, сражения (в противоположность, с одной стороны, кампаниям, а с другой — мелким стычкам), фронты, тыловые районы, «глубина», базы, цели и линии коммуникаций — всего не перечесть. В настоящее время требуется лишь беглое ознакомление с военной историей (лучше на языке оригинала, а не в современном переводе), чтобы обнаружить, что ни эти концепции, ни эти факторы не являются самоочевидными или неизменными. И конечно, именно по этой причине сам термин «стратегия», хотя и был заимствован из древнегреческого языка, вошел в употребление только в конце XVIII в.

Применить стратегию в ее классическом смысле к конфликтам низкой интенсивности всегда было проблематично. Даже в то время, когда Жомини работал над сочинением «Краткий обзор крупных военных операций» («Precis des grandes operations de la guerre»), испанские партизаны доказывали на деле, что возможно вести войну, и очень жестокую войну, в небольших масштабах. Многие из участников этой войны были неграмотные крестьяне, а также женщины, дети и священники. Вероятно, они даже никогда не слышали о стратегии, которая, как писал Толстой в романе «Война и мир», была новомодным понятием с неким элементом кажущейся искушенности. Столкнувшись с самыми мощными вооруженными силами традиционного типа из всех когда-либо существовавших в мире, повстанцы обошлись без «армий», кампаний, сражений, баз, целей, внешних и внутренних линий, опорных пунктов и даже территориальных единиц, имеющих четкие границы на карте.

Хотя партизанская война не всегда бывает успешной, с давних пор и до наших дней тысячи раз преподавался урок, доказывавший, что стратегия к ней отношения не имеет. Мао Цзедун сравнивал партизан с «рыбой», плавающей в «море», которое представляет собой весь остальной народ. Смысл данного сравнения состоит именно в том, что море не обладает качествами, отличающими одну его часть от другой. Точно так же американцы во Вьетнаме убедились в том, что стратегия, как ее преподают в штабных и военных колледжах, абсолютно не годится для понимания сути «войны без линий фронта», не говоря уже об успешном ее ведении. В свете этого четко видна привязанность стратегии, как ее понимали Жомини, Мольтке и Лиддел Гарт, к географии, что также объясняет, почему последний, в частности, не приводит ни единого примера из Средневековья, когда война во многих отношениях походила на современный конфликт низкой интенсивности. В общем, подобный конфликт отличается от традиционной войны так же, как картина мира по Эйнштейну отличается от картины мира по Ньютону.

Если будущее действительно за конфликтом низкой интенсивности, то стратегия в ее классическом понимании обречена на исчезновение. Многие считают, что уже сегодня она мало чем отличается от игры фантазии, и ее применимость ограничена военными играми, в которые играют в генеральных штабах. Подобно сфере, к которой она принадлежит, а именно — традиционной войне, стратегия попала между Сциллой ядерного оружия и Харибдой конфликта низкой интенсивности. Ядерное оружие способствует стиранию любых географических различий: в будущем, если вооруженные силы — или, что вероятнее всего, политические образования, их создающие, — захотят выжить и сражаться всерьез, им придется перемешаться друг с другом и с мирным населением. Конфликт низкой интенсивности приведет к тому, что как только они перемешаются, сражения уступят место стычкам, терактам и массовым убийствам. На смену линиям коммуникаций придут временные, легкотрансформируемые каналы малой протяженности. На смену базам — укрытия и временные склады, а на смену крупным геостратегическим целям — контроль за населением, который будет обеспечиваться сочетанием пропаганды и террора.

Распространение спорадических мелкомасштабных войн приведет к видоизменению регулярных армий, уменьшению численности и, в конце концов, их полному исчезновению. Когда это произойдет, многие повседневные заботы, связанные с защитой общества от угрозы конфликтов низкой интенсивности, перейдет к бурно развивающемуся охранному бизнесу. На самом деле может настать день, когда организации, занимающиеся этим бизнесом, придут на смену государству, подобно в былые времена кондотьерам. Необходимость противостоять конфликтам низкой интенсивности приведет к тому, что регулярные войска переродятся в полицейские отряды или, в случае если борьба длится очень долго, в обычные вооруженные группировки, как это уже произошло в Ливане и во многих других странах. Хотя большинство представителей современных милиционных формирований сегодня все еще носят нечто вроде униформы, когда это отвечает их целям, можно предположить, что со временем униформу заменят просто знаки отличия, такие как пояса, нарукавные повязки и т. п. Те, кто будут носить подобные знаки отличия, не будут армией в нашем понимании данного термина.

Отдельная глава в летописи будущих войн будет написана оружием, которое будет в них применяться. Стратегия была изобретена в конце XVIII в. как раз в то время, когда обслуживаемое расчетом оружие, в течение долгого времени господствовавшее в осадной войне, также начало определять ход полевых операций. Хотя это совпадение редко отмечается, возможно, оно неслучайно. Начиная с середины XIX в., тенденция использовать тяжелое, обслуживаемое расчетом оружие вместо личного стала одним из лейтмотивов современной войны. Основная масса такого оружия была создана главным образом для использования против ему подобного, как говорится, en rase campagne[72]. Многие виды самого мощного оружия, например танки, действительно больше не годятся ни для чего другого; там, где есть люди и их жилища, другими словами, где есть то, ради чего имеет смысл сражаться, им просто не хватает места для маневров. Целью других видов мощнейшего оружия было атаковать объекты в глубине тыла. В случае с тяжелыми бомбардировщиками и баллистическими ракетами их неспособность уничтожать точечные цели означала, что эти виды оружия можно использовать лишь в том случае, когда никаких своих или дружественных сил нет в радиусе многих миль.