– Почему бы не предоставить ей решать самой?

– Это не ее выбор, – ответил Боб. – Как только мы улетим – для всех остальных мы умрем, уйдем навсегда. К прежней жизни ей уже не вернуться. Но я особо не беспокоюсь, Мэйзер. Никакого лекарства все равно нет.

– Ты точно это знаешь?

– Я знаю Волеску. Он не хочет искать лекарство. Он вообще не считает это болезнью. Он думает, будто это надежда человечества. И кроме Антона, никто больше не обладает достаточными знаниями, чтобы продолжать разработки. Слишком долго эта научная область была под запретом и остается запятнанной до сих пор. Методы, которые использовал Волеску, все, что происходило вокруг ключа Антона… Никто больше не повернет этот ключ, а значит, вряд ли найдутся ученые, знающие, что следует делать. Проект будет все больше терять значение для ваших последователей. Когда-нибудь – и довольно скоро – кто-нибудь поинтересуется статьей расходов и спросит: «За что, собственно, мы платим?» И проект умрет.

– Такого не будет, – возразил Мэйзер. – Флот своих не забывает.

– Похоже, вы не поняли, – рассмеялся Боб. – Питер рано или поздно добьется успеха. Мир объединится, во́йны между народами закончатся. А с ними умрет и чувство преданности в сердцах военных. Будут просто… колонистские корабли, торговые корабли и научно-исследовательские институты, которые повергнет в шок одна только мысль о пустой трате денег ради личной услуги какому-то солдату, жившему сто лет назад. Или двести. Или триста.

– Финансирование не будет зависеть от обстоятельств, – настаивал Рэкхем. – Им займется та же самая инвестиционная программа. Она действительно хороша, Боб. Через несколько лет это будет один из лучше всего финансируемых проектов в истории.

Боб снова рассмеялся:

– Мэйзер, вы просто не понимаете, на что способны люди ради того, чтобы завладеть деньгами, которые, по их мнению, впустую тратятся на пустые исследования. Сами увидите. Впрочем, нет – не увидите. Это случится уже после вашей смерти. Увижу я. И я подниму за вас бокал в окружении моих малышей и скажу: «За вас, Мэйзер Рэкхем, глупый старый оптимист. Вы считали людей лучше, чем они есть, и лишь потому приложили столько трудов, чтобы пару раз спасти человечество».

Мэйзер обнял Боба за пояс и на мгновение крепко сжал:

– Поцелуй детей на прощание.

– Не буду. Думаете, мне хочется, чтобы им снились кошмары про великана, который наклоняется над ними, чтобы съесть?

– Съесть?

– Маленькие дети боятся быть съеденными, – сказал Боб. – Тому есть вполне разумные причины с точки зрения эволюции – учитывая, что на нашей древней родине, в Африке, гиены всегда были рады утащить человеческого детеныша и сожрать. Как я понимаю, вы никогда не читали книг о воспитании детей?

– Больше похоже на сказки братьев Гримм.

Боб пошел от кроватки к кроватке, по очереди дотрагиваясь до каждого из малышей, и чуть дольше задержался возле Рамона, с которым провел намного больше времени по сравнению с теми минутами, что успел пообщаться с остальными.

А потом он вышел и последовал за Рэкхемом к ждавшему его закрытому фургону.

Сурьявонг выслушал доклад и приказ: пресс-конференция проведена, объявлено об участии Таиланда в СНЗ, и пришло время начать активные действия против врага.

Сури рассчитал отправку всех шести контингентов таким образом, чтобы они прибыли на место примерно в одно и то же время. Он также приказал китайским боевым вертолетам выйти на позиции и приготовиться вступить в бой, как только сработает фактор внезапности.

Один из них должен был доставить его туда, где находилась Вирломи.

«Если ей действительно благоволят некие боги, – подумал Сурьявонг, – пусть она останется жива. Даже если ради ее гордости погибнет сотня тысяч солдат – пусть она останется жива. Все же ее величие, добро, которое она совершила, должно что-то значить. Ошибки генералов могут погубить многие тысячи, но они остаются ошибками. Она выступила в путь ради победы, а не ради катастрофы. И наказания заслуживает лишь за намерения, а не за результат.

Что вовсе не значит, что ее намерения были столь уж добрыми.

Но вы, боги войны! Шива Разрушитель! Кем была Вирломи, как не вашей служанкой? Неужели вы позволите своей служанке погибнуть лишь потому, что она столь хорошо делала свое дело?»

Санкт-Петербург пал даже быстрее, чем кто-либо ожидал. Оказанное сопротивление нельзя было назвать даже символическим. Бежала даже полиция, и финнам с эстонцами в конечном итоге вместо борьбы с полным решимости врагом пришлось поддерживать общественный порядок.

Но для Петры это были лишь строчки в докладах. Ее состоявшую из бразильцев и руандийцев армию невозможно было перебросить в Москву без мощной авиации, и пришлось организовать перевозку военных пассажирскими поездами, постоянно наблюдая за ними из самолета, который внешне ничем не отличался от обычного частного, на случай возникновения каких-либо проблем. Тяжелую артиллерию везли по шоссе большие польские и немецкие фуры из тех, что всегда колесили по автострадам Европы, а их водители останавливались лишь поесть, сходить в туалет и воспользоваться услугами придорожных шлюх. Теперь же они везли начатую русскими войну прямо в Москву.

Будь противник решительнее, он мог бы отследить продвижение армии Петры. В конце концов, невозможно было скрыть, что везут поезда, проносившиеся без остановок мимо станций и требовавшие освободить перед ними путь – «или мы взорвем ко всем чертям вас, вашу станцию и вашу дурацкую деревню детоубийц!». Все это была лишь риторика – единственный поваленный на рельсы телеграфный столб мог бы существенно их замедлить. К тому же они вовсе не собирались убивать мирное население.

Но русские этого не знали. Питер сказал ей, что Влад не сомневается: среди оставшихся в Москве командиров наверняка начнется паника. «Они предпочитают бежать, а не сражаться. Это вовсе не значит, что сражаться не станет никто, но это будут разбросанные группы местных жителей. Если встретите сопротивление – обходите их. Если русскую армию в Китае остановят и по международным каналам покажут Москву и Санкт-Петербург в ваших руках, либо правительство запросит мира, либо восстанет народ. Либо и то и другое».

Что ж, у немцев во Франции в 1940 году это получилось. Так почему не должно было получиться здесь?

Потеря Влада разрушительно подействовала на боевой дух русских. Особенно потому, что все знали: контратаку планировал сам Джулиан Дельфики, а Петра Арканян возглавляет армию, «несущуюся по России».

Скорее уж, «с пыхтением ползущую».

По крайней мере, была не зима.

Хань Цзы отдал приказы, и его отступающие войска переместились на свои позиции. Он в точности рассчитал отступление так, чтобы заманить русских в нужное место в нужное ему время, – но задолго до первоначального плана Влада.

Информация, поступившая по спутниковым каналам от Питера Виггина, сообщала, что турки отошли на запад, направляясь в сторону Армении. Как будто они могли успеть туда вовремя! Халиф Алай, судя по всему, так и не сумел решить извечную проблему мусульманских армий – их легко было отвлечь, если только они не находились под жестким контролем. Предполагалось, что контроль этот обеспечит Алай. Хань Цзы даже начал задумываться, командует ли Алай до сих пор.