друзей после школы, заставал пьяного отца или мать в непотребном виде. У кого-то переворачивалась вся жизнь, когда отец, по пьяни врезавшись на машине в дерево, больше не мог не то что работать, но даже говорить членораздельно. Каково это – в восемь лет каждый вечер думать, что вот сейчас к тебе в комнату ввалится отец и, может, ударит, а может, затискает, а может, начнет грузить разговорами, требуя внимания? Каково это, просыпаться среди ночи от криков родителей, угрожающих убить друг друга, а наутро выслушивать уверения, что ничего подобного не было? А что делать, если сосед по комнате который день ходит обдолбанный, работу бросил, аренду не платит и съезжать не собирается?

Вопросы старые, вопросы новые

Гигантский размах проблем, связанных с алкогольной и наркотической зависимостью, вынуждает прикладывать такие же гигантские усилия к поискам решений. Традиционно вопросы ставятся так: почему у одних людей возникает зависимость, а у других нет? Какие механизмы в мозге вызывают пристрастие к алкоголю и наркотикам? Какие стратегии профилактики и лечения самые действенные? Но, хотя информации у нас сейчас хоть отбавляй, переломить тенденцию она не очень-то помогает.

Наши вопросы, как всегда, будут иными[865]. Почему представители вида Homo sapiens в принципе подвержены пристрастиям? Учитывая, сколько людей погибает раньше срока от наркотиков, алкоголя и никотина, естественный отбор должен был бы, по идее, изъять аллели, наделяющие отдельных людей повышенной склонностью к злоупотреблению. Но он этого не делает. Почему? Собственно, даже если не полагаться на естественный отбор, казалось бы, люди должны и сами осознать опасность пагубных пристрастий и избегать алкоголя и наркотиков. Кто-то так и поступает, но отнюдь не большинство.

Корень пристрастий нужно искать в нашей способности к научению[866]. Избавимся от научения – избавимся и от дурных пристрастий. Но это неосуществимо. Научение полезно. Оно дает преимущества, которых нет у жесткой запрограммированности. Научение путем подкрепления функционирует за счет отбора – не естественного отбора, а выбора между вариантами поведения. Поступки бывают разными. Те, которые поощряются вознаграждением, начинают повторяться чаще. От повторения тех, которые не вознаграждаются или приносят страдания, в дальнейшем постараются воздержаться.

Извлечь фисташку из скорлупы можно полудюжиной разных способов. Те, которые вынуждают жертвовать ногтями или не помогают расколоть скорлупу вовсе, отбраковываются, а действенные применяются снова и снова, постепенно оттачиваясь. Чтобы добыть плод с дерева, можно вскарабкаться по стволу, воспользоваться палкой, кинуть камень, потрясти ветки. Способ, который сработает лучше, будет принят на вооружение. Завоевывать чье-то сердце тоже можно по-разному. Успешная попытка вызывает прилив дофамина, который приносит удовольствие и побуждает в следующий раз воспользоваться тем же сработавшим способом. Мощным подкреплением служит оргазм. У студентов, изучающих оперантное обусловливание на крысах в ящике Скиннера, создается впечатление, что механизмы научения всегда так просты и прямолинейны и все человеческие проблемы можно решить выдачей конфеток M&M’s. Однако подкреплением выступают и мимика, и прикосновения, и интонация. Даже звук, извлекаемый из кларнета, служит подкреплением, побуждая корректировать движения языка и губ, чтобы добиться желаемого результата. Один крошечный всплеск дофамина, другой – и редактируемое предложение от раза к разу становится все четче и понятнее.

Захват

Когда системы контроля поведения работают в нормальном режиме, миллионы нейронов обрабатывают десятки слуховых, зрительных, тактильных, обонятельных и вкусовых сигналов. Если вызывающий напряженное электрическое жужжание в мозге паттерн оказывается аналогом тех, что уже повышали приспособленность – у наших предков или у нас самих, – прилив дофамина побуждает повторить поведение, которое привело к этому блаженному состоянию.

Наркотики, способные усиливать или имитировать прилив дофамина, вероломно захватывают эти тонкие механизмы, словно переодетые в летную форму террористы, вероломно проникающие в кабину пилота[867]. Они обходят навигационные системы мозга и завладевают штурвалом. Сигналы, непосредственно предшествовавшие проникновению наркотика в центр управления, становятся искушением. Употребляющий стремится к ним снова – и, достигнув, повторяет те же действия, которые в прошлый раз принесли вознаграждение. Что соблазнительного в холодной, обшарпанной, насквозь прокуренной каморке, в которой сигаретный дым клубится вокруг свисающей с потолка голой лампочки? Только то, что там можно колоться. Тогда вас будет тянуть туда со страшной силой, и, оказавшись там, вы почти наверняка снова всадите в вену иглу, вызывая прилив дофамина, сигнализирующий мозгу, что ваша приспособленность повысилась примерно на шестнадцать внуков.

Стремление к нормальным вознаграждениям регулируется автоматически. Приступая к еде, мы испытываем удовольствие, но потом приходит чувство насыщения, и от одной мысли о крохотном шоколадном печенье становится дурно. Взрыв чувств, которым заканчивается секс, ненадолго приглушает желание. Удовольствие от социального взаимодействия длится дольше, но со временем интерес все же притупляется и внимание переключается на что-то другое. Для контроля употребления наркотиков отбор таких систем не сформировал. Наркотики вызывают эйфорию, которая усиливает желание и побуждает к дальнейшему употреблению, и так пока порочный круг не затянется смертельной петлей.

Наши предки с подобной проблемой не сталкивались. Чистых наркотиков не существовало, поэтому они не приносили ущерба, для защиты от которого пришлось бы формировать специальные системы. Так что вот вам еще один способ побороть пагубную зависимость: вернуться на десять тысяч лет назад, в доземледельческую эпоху, не знавшую чистых наркотиков. Идея столь же осуществимая, как избавление от научения. И все же пристрастие к наркотическим веществам – это яркий пример болезни, вызываемой неприспособленностью нашего древнего мозга к современной среде.

Новые технологии очистки наркотиков, новые средства употребления, такие как папиросная бумага и иглы для подкожных инъекций, новые способы транспортировки и хранения в сочетании с рыночной экономикой гарантируют доступность вожделенных веществ. Закон и полиция бессильны. Возникающие рынки удовлетворяют спрос, а технологии адаптируются к меняющимся условиям. Попытки пресечения лишь мотивируют химиков изобретать новые молекулы, вызывающие зависимость – сильнее действующие и легче распространяемые.

Почему растения вырабатывают наркотики

Химические вещества, вызывающие зависимость, существовали задолго до возникновения химии – благодаря растениям. Для чего растениям психотропные вещества? Уж точно не для того, чтобы дарить кайф человеку. Кокаин, опиум, кофеин, галлюциногены и никотин – это нейротоксины. Они сформировались путем естественного отбора, поскольку токсичные для насекомых вещества оберегают растение от поедания вредителями. Мало кто из насекомых будет глодать табачный лист. Никотин – действенный инсектицид, опрыскивание табачным раствором помогает защитить листья плодовых деревьев. Даже кофеин вовсе не так безобиден, как кажется: одно кофейное зерно убивает мышь.

Большинство химических веществ, которые вызывают у человека эйфорию, развивались для того, чтобы бить по нервной системе насекомых. Если бы наш мозг использовал другие вещества, мы не были бы так уязвимы. Однако у нас с насекомыми общие предки. Правда, они существовали очень и