Борею его новый домик очень даже приглянулся, но так как Борей ещё очень маленький и нуждается в постоянном уходе, пришлось сделать переносной домик. Посредством чар расширения пространства из обычной книги в твёрдом переплёте сделали домик чуть меньших размеров. Пришлось повозиться с освещением, но даже так Борей капризничал и сию конструкцию не жаловал, но услышав, что-либо так, либо он будет по десять часов каждый день совсем один, капризничать перестал. Маленький фамильяр просто не мог представить, как это он останется один без его Гарри. В общем, все насущные проблемы были решены, а когда малыш подрастёт придётся придумывать что-то ещё.

Первый день в школе оказался довольно хлопотным и, хотя на переносной домик Борея были наложены заглушающие чары, это никак не отменяло того, что малыша надо кормить, а значит искать место, где этим заниматься. Укрывшись на крыше школьного здания Гарри уже мечтал о том дне, когда Маюми станет главой студсовета, ведь тогда можно будет без проблем кормить Борея там.

Так за заботами о хлебе насущном и вполне успешными действиями по отводу лишних глаз и ушей в лице близняшек незаметно подкрался май, а с ним и первые попытки Борея встать на крыло. Малыш так забавно бил крылышками и подскакивал, пытаясь взлететь, что задорный смех в комнате не смолкал. Борей поначалу обижался и даже пару раз попытался клюнуть Маюми, после чего Гарри полюбопытствовал у него, с каких это пор могучий снежный феникс клюётся аки курица-наседка. Сравнение Борею не понравилось и с тех пор он до куриных повадок не опускался, зато обзавёлся привычкой чуть что заявлять, что он, Борей, просто огромен. На что Гарри с абсолютно серьёзным видом, пряча улыбку, с сим заявлением питомца соглашался.

Тем временем вовсю продолжалась подготовка к турниру девяти старших школ и на этот раз у Гарри было без шансов, с его выступлением в прошлом году отвертеться не выйдет. Так что он усердно готовился к Скоростной Стрельбе и Крушению Ледяных Столбов. Правда, со льдом вышла накладка - у Гарри ни с того, ни с сего из ряда вон плохо стали получаться огненные чары всех видов, тогда как все заклинания, связанные с холодом, наоборот стали в разы стабильнее и сильнее. Для себя Гарри объяснил сей феномен тем, что у него снежный фамильяр и что чары огня ему чужды, а через него это и на него самого распространилось. Но решение всё же нашли - Гарри теперь в лёгкую выполнял магию Нифльхейм, который в сочетании с площадной бомбардой творил настоящие чудеса -

переохлаждённые ледяные глыбы напросте рассыпались в пыль от единого тычка.

В конце мая Борей уже достаточно окреп и в комнате ему стало тесно, ибо он хотел летать. К тому же детский домик ему уже был категорически мал, а это значило, что пора обзаводиться насестом. Но обо всём по порядку: первый полёт Борея состоялся двадцать девятого мая девяносто четвёртого года. Учиться летать было решено ночью во избежание лишних свидетелей. Борей устроился на руке Гарри, и они вдвоём под мантией-невидимкой по-тихому покинули дом. Скрывшись в тени деревьев Гарри дождался сигнала от Маюми, что всё чисто, скинул мантию-невидимку, несколько взмахов палочкой и Гарри с улыбкой посмотрел на своего уже прилично подросшего питомца.

- "Ну что, малыш, готов к настоящему полёту?" В ответ получил заявление, что Борей огромный и вовсе не малыш, после которого молодой феникс поудобнее устроился на запястье друга, покрепче вцепившись в кожаную рукавицу. Чтобы помочь другу Гарри рванул с места и вскинул руку вверх, помогая Борею почувствовать ветер. Несколько неуверенных хлопков крыльями и запорошённый снежной пылью Гарри остался один, наблюдая, как ещё неуверенно, но очень целеустремлённо поднимается в небо его маленький Борей.

Ну не мог Гарри думать о нём, как о взрослом и дело даже не в том, что Борею ещё и трёх месяцев нет. Просто Гарри видел его новорождённым и теперь, кажется, начал понимать это вечное "мальчик мой", то и дело звучавшие от Дамблдора. По связи с фамильяром приходил поток бурного восторга, эмоции феникса были настолько сильны, что Гарри начал ловить себя на том, что сам не проч был бы полетать с другом. Эх жаль, что его "Молния" осталась в том мире, который уже казался так далёк. Ведь магию полёта ещё год ждать. В том, что магию полёта людям открыть должен вовсе не он, Гарри был категорически уверен.

- Что ты наколдовал? – вырвал его из раздумий голос любимой.

- Поставил звуковой барьер и чары отвлечения, в ближайшие пару часов любой, кто захочет посмотреть в окно внезапно вспомнит об очень важном, но недоделанном деле.

- А, ясно, весьма полезно, когда что-то прячешь. Ты ведь и на комнату что-то подобное нахимичил, ведь иначе то, что мелкие так ничего и не знают, я объяснить не могу.

- Угу, только там персоналка для них. А для Хара и прислуги достаточно навешанного на домик, – с улыбкой ответил Гарри.

- Но когда-нибудь нам все же придётся рассказать девочкам.

- Да, придётся, но я надеюсь затянуть с этим по максимуму, чтобы Борей успел подрасти.

Маюми решила, что продолжать разговор сейчас безсмысленно и пара наблюдала за резвящимся в небе Бореем в тишине.

Прошло чуть менее часа, когда уставший, но очень довольный Борей спустился к Гарри. Гарри погладил молодого летуна по голове и повторив все меры предосторожности, что использовал ранее направился к себе. Уже в комнате Борей решил-таки выяснить, почему его так усердно ото всех прячут. Раньше малыша это не особо интересовало, но сегодня, когда он ждал возможности полетать, он очень чётко ощутил, что количество вкладываемой в заклинания силы просто огромно и площадь покрытия порядка километра. Такое усердие наводило на мысли и почему-то становилось холодно где-то внутри и этот холод очень пугал. Так что Борей решил выяснить, почему его так усердно прячут и всё вокруг ему нельзя.

Гарри и Маюми уже успели удобно устроиться на диване, а Борей занял своё место на своём новом насесте, когда на Гарри обрушился прямо-таки поток спутанных мыслеобразов, в котором преобладал вопрос "почему" и повторялись картинки, как он, Гарри, прячет Борея.

"Ты хочешь знать, почему я не показываю тебя и почему нельзя покидать мою комнату?" В ответ пришёл образ требовательного согласия.

"Хорошо, я покажу тебе, но учти, я не хочу, чтобы ты расстраивался, так что-либо обещаешь, что никаких обид и истерик, либо ничего не скажу". Борей