Или он может считать, что поддержание благоприятного раппорта с пациентом требует, чтобы аналитик проявлял скромность и реализм.

В таких случаях аналитик может защищаться от идеализации отвержением пациента. Оно может выражаться в едва заметном излишнем стремлении аналитика к объективности или в его голосе, в котором не чувствуется тепла. Оно может также проявляться в тенденции к подшучиванию над восхищающимся пациентом или в высмеивании в добродушной и шутливой манере нарциссической идеализации.

Неоправданное отвержение идеализирующих установок пациента обычно обусловлено защитой от нарциссического напряжения (переживаемого как смущение, застенчивость, стыд), которое возникает у аналитика, когда вытесненные фантазии его грандиозной Самости стимулируются идеализацией со стороны пациента.

Автор считает, что нецелесообразно и даже опасно подчеркивать достоинства пациента в то время, когда он чувствует свою незначительность в сравнении с терапевтом. Адекватной аналитической установкой является принятие восхищения пациента.

Постепенное аналитическое устранение идеализирующего переноса может привести к тому, что аналитик начнет испытывать чувство обиды на пациента, который прежде его идеализировал, а теперь стал относиться к нему с меньшим почтением.

При зеркальном переносе пациент наделяет аналитика ролью зеркала для своего инфантильного нарциссизма. Нарциссические потребности аналитика выступают против пассивной роли зеркала для отражения инфантильного нарциссизма пациента.

Аналитик может скрывать свою неспособность эмпатически относиться к пациентам, от которых исходит угроза впутать аналитика в свои архаичные нарциссические связи, за рационализирующими утверждениями, которые выражают общий терапевтический пессимизм в отношении таких пациентов.

При близнецовом переносе и слиянии самыми распространенными опасностями, которым подвергается аналитик, являются скука, отсутствие эмоциональной вовлеченности в отношения с пациентом, открытое проявление недовольства и постоянное стремление интерпретировать сопротивление пациента.

Аналитик должен оставаться позитивно включенным в нарциссический мир пациента со всей своей творческой восприимчивостью, поскольку многие переживания пациента в силу их довербальной природы должны постигаться аналитиком эмпатически, а их значение должно быть реконструировано прежде, чем пациент сможет воскресить в памяти аналогичные более поздние воспоминания и связать текущие переживания с прошлыми.

Аналитик должен осознавать потенциальное влияние его собственных нарциссических требований, восстающих против хронической ситуации, в которой он не воспринимается пациентом как таковой и даже смешивается с объектом из его прошлого.

Эффективный аналитик эмпатично принимает демонстрацию грандиозности пациента, интерпретирует его сопротивление раскрытию своей грандиозности и облегчает их осознание. Удовлетворение от достигнутого прогресса в решении трудной терапевтической задачи и интеллектуальное удовольствие от понимания того, каким образом он был достигнут, представляет собой эмоциональное вознаграждение, которое поддерживает аналитика в те моменты, когда аналитический процесс становится для него особенно напряженным.

Х. Спотниц (2014) отмечает, что начальное отношение симпатии и сдержанности по отношению к пациенту может служить терапевту защитой от тревоги. Как только она становится управляемой, начинают прорываться неприязнь и раздражение.

Пациент с сильными инцестуозными чувствами может возбудить сексуальные чувства у аналитика. Терапевт может колебаться между состояниями и тревоги. Он может отвечать на эротические чувства и иллюзии пациента со значительной тревогой и самоозабоченностью и временами испытывать желание по-дружески успокоить его.

Когда пациент чувствует тревогу или говорит без аффекта, терапевт может испытать умеренную тревожность или стать равнодушным. Чувства беспомощности и безнадежности пациента могут приводить к тому, что терапевт начинает чувствовать все большую отдаленность от него и становится более озабоченным своим состоянием.

Когда пациент жалуется или плачет, аналитик может чувствовать сострадание или безнадежность. Он может также испытывать растерянность, раздражение, презрение, удовольствие и даже кураж. Повторяющиеся самоупреки пациента вызывают чувства отвращения и желание найти какую-нибудь причину преждевременно закончить сессию.

Некоторые из успешных психотерапевтов чувствуют и ведут себя так, словно они – большие плюшевые мишки, которых можно мысленно обнять, потискать, потрепать и погладить, использовать какое-то время, а затем выбросить, когда отпадает необходимость.

Ш. Роут

Когда пациент испытывает смертоносные чувства к терапевту и отрицает их, говоря, что он хочет убить самого себя, терапевт начинает много говорить, якобы с целью подстраховки для пациента, а на самом деле для самоперестраховки, и начинает поглощаться своими личными проблемами.

Когда терапевт наблюдает у пациента сжатые кулаки и телесное напряжение, он может испытать чувство опасности. Ограничится ли пациент высказыванием чувств ненависти к партнерам или лучше будет предупредить их о том, что им угрожает?

Когда такие чувства направляются на терапевта и пациент взрывается яростью, у терапевта может сложиться впечатление, что безопасность его самого и членов его семьи находится под угрозой. Он может испытать ужас, крайнее возмущение и, возможно, потребность защитить себя.

Однако любые опасения, что пациент будет под влиянием своих эмоций действовать деструктивно, рассеиваются в дальнейшем лечении, когда он не отыгрывает свои чувства в действиях. Терапевт тогда испытывает ощущение безопасности и контроля. Он чувствует все больше и больше непринужденности с пациентом. Растущее желание пациента понять себя согласуется с живым интересом терапевта к пациенту. Терапевт начинает испытывать теплоту и нежность к пациенту, а временами – желание быть ему родителем.

Нужна мне ваша помощь!

Не бывает мрачных времен, бывают только мрачные люди.

Р. Роллан

З. Фрейд (2008) описывает негативную терапевтическую реакцию, которая заключается в ухудшении состояния при любых намеках на его улучшение. Выздороветь означает подвергнуться становящемуся сознательным чувству вины и упрекам Суперэго, а негативная терапевтическая реакция удовлетворяет мазохистические тенденции клиента.

За негативной терапевтической реакцией могут скрываться зависть и враждебность клиента, испытываемые им в детстве по отношению к родителям, или протест женщины против власти мужчины. З. Фрейд объясняет негативную терапевтическую реакцию двумя причинами: сила агрессивных влечений у пациента недостаточна или чрезмерна; влечение к смерти у него не соединяется с инстинктом жизни и функционирует автономно и бесконтрольно.

К. Хорни (2014) описывает пять форм негативной терапевтической реакции.

1. Честолюбивые агрессивные пациенты вступают в соперничество с психоаналитиком, всячески преуменьшают его заслуги и пытаются нанести ему моральный ущерб.

2. Пациент рассматривает положительную оценку лечения аналитиком как удар по самолюбию, ибо сам он знает, что не является совершенным. В словах аналитика ему чудится ложь.

3. Анализ напоминает пациенту судебное разбирательство. Он воспринимает положительную оценку как несправедливую и реагирует на это обвинениями в адрес аналитика.

4. Пациент считает, что если он достигнет успеха, то станет объектом той же зависти и злобы, которые он сам ощущает по отношению к успеху других. С другой стороны, он опасается, что в случае поражения другие набросятся на него и сомнут так же, как ему хотелось бы смять их.

5. Пациент относится к раскрытию своих собственных трудностей как к выражению неприязни или пренебрежения со стороны аналитика и воспринимает его положительную оценку как отпор. Этот тип реакции обычно связан с сильной потребностью пациента