Эстер кивает. Незнакомец уходит, а Эстер покупает с собой пятнадцать булочек и кофе.

На следующий день она возвращается в магазинчик «Севен-Элевен» примерно в то же время и покупает булочки. Но того мужчины не видно. И на следующий день он не появляется. И на следующий тоже. Четыре дня подряд приходит Эстер на это место в надежде встретить его, а потом перестает туда ходить.

Эстер по-прежнему спит все дни напролет. Находиться в состоянии бодрствования очень тяжело. Мысли о матери не покидают. И еще она думает о том, что теперь не связана ни с кем и ни с чем. Наверное, из дома в Реншёне все уже вывезено.

Тетушка звонит ей на мобильник один раз.

— Как у тебя дела?

— Нормально, — отвечает Эстер. — А у тебя? — И, едва задав этот вопрос, она понимает, что тетушка втайне плачет, улучив минутку, когда Ян-Оке уходит играть в гольф. «Как все это странно, — думает Эстер. — Мы все так горько оплакиваем ее. Как получилось, что мы так одиноки в нашем горе?»

— Ничего, — отвечает тетушка. — А Ларс-Томас, конечно же, не звонил тебе.

Нет, отец не звонил. Эстер думает — интересно, отец и Антте в состоянии разговаривать друг с другом? Нет. Все чувства Антте отец прикрыл своими решительными заверениями, что «надо смотреть в будущее» и «все как-нибудь образуется».

Однажды утром, проснувшись и проходя по коридору на кухню, чтобы вскипятить себе воды, она сталкивается с одним из мастеров. На нем синие рабочие брюки и толстая куртка.

— Ой, как ты меня напугала, — говорит он. — Я пришел кое-что забрать. Там столько снегу навалило!

Эстер смотрит на него с удивлением. Разве был снегопад?

— Ты знаешь, снегу по пояс, — говорит он. — Выгляни в окно — сама увидишь. На самом деле мы должны были сегодня продолжить работу, но остальным сюда просто не добраться.

Эстер смотрит в окно. Там совсем иной мир. Снег. Должно быть, всю ночь мела метель. Или еще дольше. Она ничего не заметила. Машины, стоящие на улице, превратились в большие белые сугробы. На фонарях огромные белые шапки. Везде — глубокий снег.

Покачиваясь, она выходит в белый мир. Какая-то мама пробирается вперед, волоча за собой саночки с ребенком. Мужчина в длинном черном пальто едет на лыжах прямо по тротуару. Каким-то невероятным образом ему удается удержать в одной руке и лыжную палку, и портфель. Эстер невольно улыбается. Он улыбается ей в ответ. Все, кто попадается ей на улице, улыбаются. Все покачивают головами в знак того, что это какое-то безумие — надо же, сколько снегу навалило! Все воспринимают это с каким-то спокойствием. Город такой тихий. Машины не могут проехать.

На деревьях сидят маленькие птички. Только теперь, когда нет машин, Эстер слышит их голоса. Раньше она замечала только голубей, ворон и галок.

Это настоящий свежий снег — тот самый, который по-саамски называется «вахка»: легкий, пушистый до самого основания, никакой хлюпающей воды внизу.

Час спустя она возвращается домой. Голова переполнена снежными образами. Горе отступило.

Ей нужен холст. Очень большой. И куча белой краски.

Между столовой и бывшей комнатой прислуги рабочие сломали стену. Она лежит там на полу почти цельным куском. Эстер рассматривает ее. Это старая стена. А они сделаны из натянутого полотна.

В холле стоят несколько мешков с гипсом, это она точно знает.

Душа словно воспламеняется, ее охватывает почти маниакальное желание работать. Эстер находит пластмассовое ведро и волоком притаскивает один из мешков с гипсом. Он тяжелый, Эстер потеет от усилий.

Она просеивает гипс между пальцев и смешивает рукой, та становится белой до самого локтя.

Но если тело охвачено лихорадкой, то голова остается холодной благодаря снегу. Снег. И ветер, пролетающий над вершинами гор. Свет сероватый, бедный красками. Возможно, где-то справа, у самого края, виднеются торчащие во все стороны ветки берез. Посреди картины лежит самка оленя с олененком. Они спали на лежке, и их засыпало снегом. Свежий глубокий снег защищает их от холода.

Эстер осторожно выливает гипс на большую стену, размазывает его руками. Работает над отдельными частями — вся картина очень большая. Когда гипс почти застывает, но еще остается мягким и податливым, на нем можно рисовать. Она делает это пальцами, использует мусор и строительную пыль, чтобы создать структуру рогов, разрывает куски обоев на тонкие полосы и выкладывает ветки деревьев на заднем плане.

На картину уходит несколько дней. Эстер работает с утра до ночи. Когда гипс застыл, она обыскивает всю квартиру в поисках грунтовки. Маляры покрыли грунтовкой потолок в спальне, железная банка стоит на полу. Краска идеально подходит. Наложив грунтовку, она сможет наносить пигмент так, чтобы гипс не потрескался. Эстер приносит мамины краски из чемодана, кладет несколько слоев — нижний слой совсем тонкий, много скипидара и совсем чуть-чуть пигмента из тюбика. Никакого масла — поверхность не должна быть глянцевой. Матовая, холодная, голубая. А тень на лежке — желтая, коричневая, умбра. Должно быть заметно, как им хорошо там вдвоем, под снегом.

Затем она накладывает более толстый слой краски — меньше скипидара. Теперь надо подождать, пока все высохнет. Она засыпает, не раздеваясь, просыпается снова и кладет очередной слой краски. Словно картина сама будит ее, когда она готова для следующего слоя. Эстер ходит вокруг своего творения кругами, жуя на ходу что-то, найденное в кладовке у хозяев. Пьет чай. Выйти из дома она не может. Потому что там, на улице, давно уже изменилась погода, настала оттепель, все растаяло. Ей нельзя это видеть. Она живет в снежном мире. В своей огромной белой картине.

Но однажды утром ее будит не картина, а Гунилла Петрини.

Начался новый семестр. Директор художественной школы позвонила Гунилле и спросила, где Эстер. Гунилла Петрини позвонила тетушке. Эстер она тоже звонила, но мобильный телефон Эстер разряжен. Тетушка и Гунилла очень обеспокоились. Гунилла Петрини позвонила своим друзьям, в квартире которых живет Эстер. Друзья дали имя и телефон прораба, который отвечает за ремонт, — он пришел и отпер ей дверь. Теперь прораб маячит в дверях, в то время как Гунилла с большим облегчением опускается на край кровати Эстер.

Господи, как они волновались, уже подумали, что с ней что-то случилось!

Эстер остается лежать в кровати, даже не пытается сесть. Едва Гунилла Петрини разбудила ее, как вернулся реальный мир. Она не хочет вставать — просто не в состоянии снова погружаться в свое горе.

— Я думала, ты со своей семьей, — говорит Гунилла Петрини. — Что ты здесь делала?

— Я рисовала, — отвечает Эстер. Произнеся эти слова, она понимает, что это ее последняя картина. Больше она ничего не сможет нарисовать.

Гунилла Петрини хочет посмотреть, так что Эстер встает, и они вместе идут в столовую. Прораб следует за ними.

Эстер смотрит на картину и с облегчением осознает, что успела ее закончить. Раньше она этого не знала, но сейчас видит: картина написана.