— Надо, — ответила она и крепче обняла его.

— Ты знаешь, — сказал он после некоторой паузы. — Я даже благодарен Ричарду.

— За что? — удивилась Агнесса.

— Если бы не это… приключение, то я не встретил бы тебя.

— Глупый, — тихо прошептала она и благодарно улыбнулась.

Далеко за окном пятикопеечное Солнце склонилось к горизонту и залилось красным светом, по пути окрашивая в кроваво-багряный цвет немногочисленные облака и окутывая горизонт полыхающим заревом. Но не было у этого зарева ни жары, ни угрозы. В свою очередь астероидное кольцо стало более ярким в цвет заходящего солнца. Оно завораживало взгляд, заставляя любоваться собой и наслаждаться этим неповторимым зрелищем. Грандиозным, феерическим зрелищем угасающего дня.

Комната также окрасилась в сказочные тона уходящего дня, принося в комнату покой. Но, несмотря на это на душе у Макса словно кошки скребли.

Он был не уверен в себе, и ничего не мог с этим поделать. Сейчас он был полностью во власти Ричарда. Макс понимал, что представляет угрозу для Агнессы. В любой момент док может возобновить свой кошмарный эксперимент, и тогда может произойти всё, что угодно. Он не хотел причинить вреда девушке, особенно теперь. Макс лежал и смотрел в потолок. В комнату изо всех щелей заползал сумрак, и последние лучи слабого солнца уже не могли бороться с ним. Агнесса спала, и во сне чему-то улыбалась. Он осторожно высвободил затёкшую руку, встал и, стараясь не шуметь, оделся. Затем подошёл к спящей. Ему очень хотелось её поцеловать, но знал, что нельзя. Постояв так некоторое время и любуясь её чертами, он подошёл к выходу. Дверь тихонечко открылась, выпуская его. И только когда она закрывалась, замок прощально щёлкнул.

Улица встретила Макса студёным ветром. Дорога поперечной линией лежала на пути, словно перечёркивая его судьбу. Появляясь из мрачного небытия, размеченная фонарями, она исчезала в таком же мрачном небытии. Макс поднял воротник и посмотрел в тёмную даль.

«Да, подальше отсюда, — подумал он. — Вот туда, в темноту. В ночь». И неторопливо зашагал прочь от дома.

Когда Агнесса открыла глаза, она сразу поняла, что Макс ушёл. Ушёл совсем. Она вдруг ощутила себя такой одинокой и брошенной, что слёзы невольно навернулись на глаза. Агнесса хорошо понимала поступок Макса холодным разумом, но сердце говорило о другом. Она не поддалась первому порыву вскочить и бежать вслед за ним. Бежать и непременно вернуть. Свернувшись в клубок, так лежала, чувствуя себя безмерно одинокой во всём вселенском просторе. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем зазвонил телефон. Агнесса долго лежала, слушая бездушный металлический перезвон. Затем ей всё-таки пришлось встать и подойти.

— Он ушёл, — сказала она в трубку холодным голосом.

— Я знаю, — прохрипело в ответ.

— Надо его вернуть, — сказала она, пытаясь казаться безразличной.

— …?

— Но как же он? — надежда угасала.

— Он слишком опасен для тебя, — констатировал голос. — Похоже, он и сам это понял, раз ушёл.

— А раньше не был опасен? — почти прокричала она и затем, взяв себя в руки, добавила. — Но он может ещё понадобиться!

— Мы, кажется, немного испортили тебе отпуск? — спокойно прохрипела трубка. — Так вот теперь ты можешь спокойно ехать.

Она что-то долго кричала в телефон, но ответом ей были только короткие гудки.

Агнесса сидела у тёмного окна. Она привыкла за свою жизнь, что счастье не бывает долгим. Но боль от этого не становилась меньше. Ночь как будто и не собиралась сегодня заканчиваться. Казалось, что она навечно поселилась в этом несправедливом мире. Ночная бабочка, запутанная светом, что шёл из окна, ударилась о стекло. Она долго пыталась пробиться к свету, который был для неё недоступен. Агнесса безучастно смотрела на неё, представляя себя вот такой же бабочкой. Глупой и обманутой.

Рано утром Агнесса собрала вещи. Сев в машину, она даже не оглянулась. Надавив на педаль акселератора, с облегчением почувствовала, что, наконец, покидает этот дом, ставший ей ненавистным за последние несколько часов. Дом, который, чернея окнами, как череп глазницами, угрюмо смотрел вслед, по крайней мере, ей так казалось.

Уже на взлёте, прижимаясь лбом к стеклу иллюминатора, ей показалось, что она видит, как он бесцельно и неприкаянно ходит по улицам чужого для него Города. А Город со своими тайнами быстро превращался в одно маленькое пятнышко.

Макс долго бродил по улицам без цели. Ему было всё равно, куда идти, главное было не приближаться к дому Агнессы — единственного знакомого человека в этом городе. В чём-то может даже дорогого. Человека, для которого он мог быть опасным. Неожиданно начался снег с дождём. Макс поднял воротник куртки и посмотрел на небо. Звёзд уже не было видно, и только астероидный обруч ещё пробивался сквозь медленно наползающую от горизонта тучу.

«Эх, раствориться бы сейчас в этом дожде, снеге…»— подумал Макс. Между тем осадки усиливались. Вскоре он промок весь от головы до пят, и, казалось, что небо решило скинуть всю воду ему на голову. Вода заливала за воротник. Протекла в рукава. И уже не хотелось раствориться. Хотелось убежать, когда Макс вдруг почувствовал легкое рукопожатие. Он протёр глаза. Перед ним стояла фигура из воды и держала за руку. Макс хотел закричать, но фигура неожиданно сильным рывком притянула к его себе, и накрыла мокрой волной. Макс стал захлёбываться. Почувствовал, как вода наполняет лёгкие и потерял сознание.

Глава 7

Каменистый берег постепенно поднимался из воды и переходил в, продуваемое всеми ветрами, плато. Небольшой щитовой домик стоял на самом берегу озера и скорее был похож на сарай. Сколоченные из фанеры стены больше создавали иллюзию закрытого пространства, чем на самом деле отделяли комнату от улицы. А точнее даже не комнату, а некое место с топчаном и подобием столика, над которым висел керосиновый фонарь.

Макс сидел на чурбаке, заменявшем стул, и смотрел на коричневую воду, лениво омывающую берег. Хозяин домика, имени которого он не знал, что, впрочем, нисколько не удручало, суетясь в некоем подобии кухни, на допотопной печке готовил похлёбку. Впрочем, управляться с этой совершенно невообразимой печкой у него получалось довольно ловко.

Волосы аборигена когда-то давно свалялись в подобие причёски. Безрукавка, ладно скроенная из шкуры незнакомого животного, и старые, заношенные штаны непонятного срока и свежести были, похоже, его основным, а, может, и единственным одеянием.

Максом же владело странное безразличие. Он не помнил, как здесь оказался. Покой, царивший вокруг, наполнял естество. Казалось, что вот так сидеть и смотреть то на озеро, то на аборигена можно вечно. Умиротворение, такое желаемое и когда-то недостижимое,