А Тезиас, как будто не замечая ничего вокруг, кроме листка пергамента с корявыми иероглифами, продолжал насиловать мир тяжелыми, исполненными неземного смысла, чарующими звуками…

– …И тогда он обратил заговорщиков в неподвижные бронзовые фигуры, точные копии живых людей. Они и по сей день жутким напоминанием высятся в моей опочивальне; десятки моих слуг пытались вытащить их оттуда, но колдовские изваяния словно приросли к древнему камню дворца. И зловещая картина, подаренная мне Тезиасом, точно заговоренная, до сих пор висит над моею кроватью, – сказал Тараск, заканчивая свой рассказ.

Конан молча слушал; каждое слово немедийца звучало как откровение… Тараск перевел дух и воззрился на киммерийца.

– Ну, теперь ты понимаешь, почему я решил стать твоим вассалом? Только ты, Конан, можешь защитить Немедию, Аквилонию и весь мир от Великой Души!

Конан покачал головой.

– Это невероятно. Я своими руками убил его – сначала тело, а затем и душу. Камень, заключивший в себе его душу, я выбросил в Карианскую впадину моря Вилайет. Возможно ли, чтобы какой-то мошенник принял на себя имя Великой Души?

– Исключено, – заметил Тараск. – Колдовской почерк карлика ни с чем не спутаешь. Та же театральность, тот же изуверский гипноз. Тезиас жив, клянусь Митрой, и вынашивает планы жестокой мести – тебе, Конан, и мне!

Но сомнения все еще не отпускали Конана. Он спросил:

– Послушай, Тараск, а как выглядел тот колдун, что превратил в бронзовых истуканов заговорщиков, пришедших убить тебя?

– Он был высок и худ, облачен в просторный синий плащ с синим же капюшоном, лицо его было бледно и бесстрастно, как маска, снятая с мертвеца. На груди его сверкал большой серебряный медальон, изображающий испещренный полосами треугольник…

– Слуга Судьбы! – вскричал, вскакивая со своего места, Конан. – Это был он!

Тараск с беспокойством посмотрел на варвара.

– Тебе знаком этот колдун?

– Да, приходилось встречаться, – внутренне содрогнувшись, пробормотал Конан. – И все же это не доказывает руку Тезиаса; может статься, этот маг с медальоном просто использует его имя!

Снаружи раздался голос Паллантида.

– Мой государь! Купец Ласло из Хоршемиша просит у тебя срочной аудиенции!

– Отошли его прочь! Я не жду никого из Хоршемиша! – рявкнул Конан; в сию минуту у него не было никакого желания беседовать о купеческих делах, хотя бы этот самый Ласло был давним торговым партнером Аквилонии.

– Но господин! – прорезался другой голос, молящий и страстный. – У меня важные новости из Ханарии!

– Из Ханарии? Пропусти его, Паллантид! – велел Конан и, обращаясь к Тараску, добавил: – Это от Пелиаса.

Ласло оказался крючковатым старичком с хитринкой в глазах. Он внимательно оглядел шатер, бросил взгляд на седого как лунь Тараска и лишь потом поклонился Конану.

– Ну, купец, не томи, – сказал киммериец. – Ты привез мне письмо от Пелиаса, не так ли?

Кофиец задрожал, голос его звучал приглушенно.

– Все гораздо хуже, светлый государь! Слушай же, король Аквилонии! Послушай и ты, почтенный старец…

– Почтенный старец?! – расхохотался Конан. – Это же Тараск, король Немедийский, негодяй и пройдоха, каких на свете мало! Знаешь что, старец, иди-ка освежись, пока мы тут беседуем с достойным купцом.

– Но, Конан, мы же теперь заодно! – воспротивился было Тараск.

– Иди, иди! Что надо будет, я тебе сам потом расскажу! – тоном, не допускающим возражения, молвил Конан.

Когда немедиец покинул королевский шатер, Конан усадил смущенного купца на топчан и потребовал объяснении.

– Некоторое время назад, – начал свой рассказ Ласло, – чародей Пелиас пригласил к себе трех танцовщиц. Что именно произошло в Золотой башне, ведомо лишь одним великим богам. Вот только посреди ночи на улицах Ханарии появились три обнаженные девушки-те самые танцовщицы, что были у Пелиаса. Я видел их в ту же ночь, и, можешь мне поверить, государь, душами их овладело безумие. Одна из девушек сразу же погибла, напоровшись на чей-то меч. Толпа сочла, что женщины испорчены нечестивыми тварями, обитающими, по слухам, в подземельях башни могучего волшебника. Так что вторую танцовщицу сожгли заживо – там же, на площади у Золотой башни. Но я сразу понял: дело здесь нечисто. Мои слуги отбили последнюю из оставшихся в живых девушку у озверевшей толпы. Я допросил ее. Рассказ танцовщицы не отличался связностью.

– Что она говорила? – полный самых мрачных догадок, вопросил король.

– С ее слов я понял следующее. Во время их выступления как будто из ниоткуда появились трое, облаченные в синие плащи с капюшонами. Они повалили волшебника, затем вскрыли какой-то ящик, взяли оттуда большую книгу в голубом переплете…

– Проклятие! Книга Судеб! – вскричал Конан.

– …И испарились так же внезапно, как и появились. Сказав мне это, танцовщица умерла.

– А что же Пелиас?

– С тех пор от него не было никаких известий. Прежде чем отправиться к тебе, я, поборов страх, окруженный верными слугами, вступил в башню чародея. Пелиаса я нашел крепко спящим на своем диване. Никакие усилия пробудить его не дали результата; готов поклясться именем Иштар, здесь замешана черная магия!

– Это все?

– Все, мой господин! Оставив Пелиаса в башне, я тотчас отправился на встречу с тобой. Мне показались важными эти новости…

– Друг мой! Ты даже не можешь себе представить, насколько они важны! Отправляйся же; я велю насыпать тебе сто, нет, пятьсот аквилонских золотых, друг Ласло!

– Мой государь! – потрясенный купец упал в ноги Конану. – Я не стою таких денег!

– Встань, Ласло! – приказал король. – Есть новости, которые меняют ход истории! Они бесценны!

Конан собрал ближайших советников. Были Просперо, Паллантид, еще несколько военачальников, в мужестве и верности которых киммериец нисколько не сомневался. Пригласили и короля немедийцев Тараска. Аквилонские гвардейцы, стоявшие на страже, получили строгий приказ не подпускать никого к шатру ближе чем на двадцать шагов.

– Когда происходит много загадочных, казалось бы, несвязанных событий, порой бывает достаточно одного штриха, чтобы наспех наляпанная картина обрела смысл и значение, – сказал Конан. – Странный бой в Бельверусе, из которого живыми вышли только я, Зенобия и Просперо, события, происшедшие с Тарас-ком, мои собственные ночные приключения – подлинный смысл всего этого мне стал ясен после рассказа кофийского купца, побывавшего в башне Пелиаса в Ханарии. Пелиас усыплен, Книга Судеб, беречь которую он поклялся пуще жизни, снова украдена. Я говорю: «снова украдена». Ибо на свете есть только один человек, которому может понадобиться Книга Судеб, один, который решится ради нее лезть в башню могучего чародея, один, способный обхитрить и одолеть Пелиаса, – его рука, чую, дергает за ниточки всех странных и загадочных событий последнего времени… Ты был прав, Тараск. Карлик Тезиас, призрачный Бог, Великая Душа, – жив, вот что я хочу сказать! И это так же верно, как и то, что я вот этим мечом пронзил его тщедушную грудь, а черную душу его заключил в волшебную темницу! Один лишь Митра знает, как получилось, что карлик снова жив!