Увидев утром на своем столе сразу два гневных рапорта — Жерми и Квасютиной — начальник школы Волынцев вздрогнул в предчувствии: только этого ему не хватало в день приезда генерала! Зная об отношении к «белогвардейке» Шербетова, скрыть от него эти скандальные рапорты начальник не решился.

— По капитану Карданову мы вопрос решим, — мрачно заверил Анну генерал, как только пригласил ее в кабинет для разговора. — Пока что полковник Волынцев посадил его на гауптвахту, чтобы немного остыл.

— Мне кажется, что далее терпеть выходки этого кретина не стоит. Тем более что на эту должность есть прекрасная кандидатура — подполковник Гайдук.

Шербетов хитро взглянул на Жерми и вместо ответа произнес:

— Принято решение вернуть вас в Степногорск. Путь к Лихтенштейну, а еще лучше — к Берлину, начнете со своего родного городка.

— Ход правильный, — спокойно отреагировала Анна. — Начинать восхождение лучше всего с мест, где тебя хорошо знают. Это оптимальный способ внедрения. Когда начнем переправляться?

— Возможно, уже через неделю.

Брови Анны удивленно поползли вверх, такой поспешности она явно не ожидала. Тем не менее выдержка ее не подвела:

— Ну, если уж так решено…

— Я сказал: «Возможно». Чем раньше вы объявитесь в Степногорске, тем меньше подозрений вызовет ваше возвращение. Местная власть в городке окончательно не сформирована, а многие беженцы, не успевшие вырваться из окружения, возвращаются в родные места…

— В этом есть свой резон.

— «Агенты сопровождения» будут переброшены позже, когда вы сумеете войти в доверие. К тому же они не должны знать вас ни по имени, ни в лицо. Общаться сможете через условные «почтовые ящики» или через проверенное лицо, которое, в случае угрозы провала, следует нейтрализовать. Радисток, обучающихся вместе с вами, мы решили пока законсервировать. Для них поступит отдельный приказ.

— Мне самой хотелось просить вас об этом. Слишком уж велика опасность провала.

— Вот-вот. Над вашей личной легендой мы работаем. Но уже сейчас пришли к выводу, что перебрасывать вас следует на правобережье Ингульца, неподалеку от впадения его в Днепр. Там какое-то время вы пробудете у бывшего механика сейнера, некогда промышлявшего на Днепре, а последние два года трудившегося на местном межколхозном рыбокомбинате. Старостой в поселке — родственник этого рыбака; на советскую власть обижен кровно, однако любит деньги. Наши подпольщики уже сумели найти к нему подход, и теперь держат его на крючке. К тому же — он из белогвардейцев, а значит, общий язык вы с ним найдете.

— Да куда он денется? — заверила генерала Жерми. — Найду: и язык, и все прочее.

Генерал внутренне поморщился, но, в общем-то, ему нравился бойцовский характер этой женщины.

— Как вы уже поняли, первый настоящий оккупационный документ, удостоверяющий личность, вы, Анна Альбертовна, должны получить у него. Он же, вместе с механиком, должен обеспечить вам алиби: вы никогда не оказывались по эту линию фронта, а, являясь любовницей механика, скрывались у него, чтобы в нужное время заявить о себе старосте. Возможно, даже поработаете у старосты секретаршей.

— Обязательно поработаю, — мило улыбнулась Жерми улыбкой знающей себе цену аристократки — вежливой, снисходительной и ничего не говорящей Шербетову.

«Кто знает, что у нее на уме, — подумалось генералу от разведки. — Как она поведет себя, оказавшись в германском тылу; как будет меняться ее мировоззрение, когда графинюшка доберется до Лихтенштейна или соседней Швейцарии? Впрочем, какой смысл загадывать? В случае чего, сдадим ее как агента Кремля, чтобы, таким образом, дискредитировать генерала Подвашецкого и все его окружение. А потом уничтожим».

— Надеюсь, вы не собираетесь использовать меня для подсчета идущих на фронт немецких вагонов?

— Исходя из основной цели операции, вы нужны нам не в Степногорске, а в Западной Европе, в руководящих эмигрантских кругах. Хотя, несомненно, последуют и какие-то конкретные задания, в зависимости от точки вашего базирования и конкретной ситуации.

Жерми уже решила было, что беседа завершена, однако генерал так не считал и велел адъютанту пригласить подполковника Гайдука.

— Товарищ генерал, особый отдел принял, — с порога доложил тот. — Капитан Карданов только что отправлен в машине коменданта гарнизона на гауптвахту. Под охраной.

Шербетов многозначительно взглянул на Жерми: «Как видите, слов на ветер не бросаем-с», — и предложил подполковнику присесть к столу.

— Нам нужно обсудить еще один вопрос, — произнес он, листая свою записную книжку. — Я поручил выяснить судьбу вашей, Дмитрий, племянницы, Евдокии Гайдук. Так вот, теперь она ефрейтор, на фронте, служит в десантной бригаде морской пехоты. Прошла ускоренную десантно-диверсионную подготовку, снайперски стреляет, хладнокровна, владеет первичными навыками рукопашного боя, сейчас находится на задании в тылу врага, командиром батальона характеризуется просто очень-таки положительно.

— Я знал, что этот дьявол в юбке еще проявит себя, — улыбнулся подполковник, но тут же спохватился: — Постойте, ваши сотрудники учли, что она выдает себя за парня?

— Естественно, учли. Запрос шел по поводу ефрейтора Евдокима Гайдука. Это даже хорошо, что она вошла в роль и в боевой обстановке ведет себя соответственно.

— Я так поняла, что эта моя курсистка, Евдокимка, как все мы называли ее в училище, должна будет сопровождать меня? — не удержалась Анна.

— На первом этапе. Пока вы не освоитесь в Заречном, да, — уточнил генерал. — Есть какие-то принципиальные возражения против ее кандидатуры?

— Если сопровождать будет только на первом этапе, то нет. В Степногорске ей появляться не стоит — мать была фигурой заметной и слишком уж «партейной».

— Именно этот фактор учтен. Кстати, в паре с ней можно послать кого-то из наших, не очень молодых курсантов с опытом службы в дивизионной разведке, — вклинился в их диалог подполковник. — Желательно, чтобы родом тот был из Украины, а, значит, владел языком, знал обычаи. Ну а пойти на задание он сможет в роли отца или дяди Евдокимки.

— Вот и подыщите такого, подполковник, — ухватился за эту идеею Шербетов. — Причем как можно скорее. Теперь у вас будет доступ к «личном делам» курсантов. Сроку вам — трое суток.

Последний штурмовик отчаянно прошелся пулеметный огнем по периметру плавней и, сопровождаемый огнем зениток, гордо удалился в сторону моря. Наблюдали десантники за его барражированием[29], уже рассыпавшись по плавневым рощицам, чтобы огнем подавлять немецкие посты.